Со сдерживаемой печалью Густав глядел в открытое окно кареты. Знойный жаркий ветер еле-еле щекотал лицо.
Где-то там, далеко на севере, на мрачном, тёмном, мощённом плацу чеканили шаг идеально держащие равнение курсантские ряды. Нигде, кроме Хайгарда, не увидишь молодых дворян, вымуштрованных до такой степени, что уже походили на ветеранские легионы. Связанные друг с другом, как в волчьей стае. Сплочённые до состояния единого монолитного слитка. Впереди одной из центурий шагает «отличник службы». Уже не Густав. Огроподобный Флавий. Огромный, мускулистый. С круглой тупой башкой и высоким лбом. Он мечтал подсидеть Шарборро ещё с первых дней учёбы. И вот его мечта сбылась.
Флавий был в меру послушен, в меру туп. Из семьи просвещённых капиталистов. Очень не любил дворян. Но для этой ненависти не было выхода, пока верховенство в казарме постоянно оспаривалось. А потом… Помимо прочего, Флавий не знал, когда стоит остановиться.
В одно утро одного из имперских княжеских сыновей не было на построении. Как выяснилось, он не смог подняться с кровати. На лице — шрамы от лошадиных поводий. Обучение он продолжать уже не мог из-за обнаружевшейся позже грыжи.
Разумеется, никто не выдал центуриону виновника, но он и сам догадывался. Он торжественно объявил неделю бессонных ночей и с грустью вспоминал того светловолосого паренька, которого собирался по окончанию обучения назначить своим адъютантом.
***
Густав совсем не аристократично растёкся по мягким подушкам кареты и продолжал безучастно пробегать глазами по строкам книги. Единственная более-менее любопытная вещь, которую он отыскал в библиотеке своего горе-кузена. «Теория Престижа» за авторством самхафского философа Камиля ибн Пулима. Экс-курсант перевернул очередную страницу. «Издавание мужских звуков как способ завоевания места в коллективе». Густав обречённо вздохнул и небрежно уронил научный том на сидение.
— Хорош унывать, босс.
Раздался хрипловатый голос пожилого мужчины-полурослика. У Джеба был приятный, мягковатый тембр безобидного работника исторического архива. Недаром, ведь биография у него была чиста и безупречна.
Лишь сдружившись с ним и показав свою смышлённость и осведомлённость в определённого рода делах, Густав смог узнать о его прошлом контрабандиста. И не только. Но это далеко в прошлом. Джеб нашёл солидную, непыльную и полностью устраивающую его работу. Он был не просто прислугой и открывателем дверем, а благородным и уважаемым слугой древнего дворянского рода. Вряд ли многие полурослики могли похвастаться такими же заслугами.
Разумеется, Густав не мог взять свою свиту в Хайгард, но едва пришла новость о его возвращении, как Джеб тут же вызвался поехать в Талон вместе с ним. Это своего рода традиция. Старик всегда был рядом в судьбоносные моменты жизни Густава.
— Вы будто отправляетесь не в престижный университет, а на каторгу. Поверьте, разница весьма солидная… как минимум на каторге нет такого количества девушек. Знаете, «свободных» девушек. Ведь в гвардии Хайгарда едва ли хватало времени на лупанарий, а?
— Я был там, один раз, — с лёгкой улыбкой отозвался блондин. — Тогда там разбуянилась орочья банда. В итоге всё закончилось рапирами и кровью.
— О-о-о, амурные дела тоже нередко так заканчиваются, — задумчиво произнёс Джеб. — Но я верю в ваше здравомыслие и то, что вы не ввяжетесь в подобные авантюры. А так не переживайте, босс, всё у вас ещё впереди. С бабами… то есть с дамами оно только поначалу сложно и ничего непонятно, а дальше только и знай дело — ритм поймать.
Раскрыв частичку своего прошлого, Джеб стал называть опекаемого исключительно «босс». Это его забавляло.
— Босс, избавьтесь уже от этого конверта! Вас же скоро от него стошнит!
— Я, всё же, обещал, — с мукой выдавил Густав.
***
Да, это был чудовищный конверт. Плевок в лицо гармонии, равновесия и упорядоченности. Его кричащий, броский, ядовитый внешний вид так и говорил, что его можно выбросить в помойку, но отмыть пальцы от ощущения того, что они его когда-то сжимали — никогда. Этот монстроузный фиолетовый окрас с хтоническими вычурными узорчиками…
Письмо от самого Арчибальда Рози! Густав с самого начала чувствовал недоброе и до последнего отпирался от этой поездки к родственникам, но, как и всегда, кто его слушал?
К счастью, семейные встречи были редкостью, но когда они всё же случались, отцы семейства подолгу обсуждали политику и экономические вопросы, миссис Рози и миссис Шарборро пили чай на веранде, а Густав оставался наедине с этим… созданием.
Не то что бы его смущали зрачки Арчи, которые зачастую были ненормально расширены. Или постоянные разговоры о филейных частях горожанок Вердена. Его скорее выводил из себя немыслимый инфантилизм и безответственность человека, который был, между прочим, на год его старше. Собственно и взгляды его были под стать: бесконечные пустые беседы о анархизме, социальной утопии и метафизике.
В своей жизни Густаву приходилось поддерживать дружбу с большим количеством неприятных ему людей, но Арчи — это особый случай. С ним было труднее всего. Арчи считал его закадычным другом, но ценой этого были муторные и истощающие походы с ним по магазинам одежды и абсурдные по своей бессмысленности философские дебаты. Густав в них нередко одержал верх, но в каждом таком споре терял маленькую частичку себя.
Апофеозом тяжелого труда по поддержке союзнических связей с семейством Рози стал крайний раз, непосредственно перед отъездом в Талон. Арчи был невероятно возбуждён, в красках расписывал какой Талон «забубенный» город и что Верден ему и в подмётки не годится.
Арчи бывал там. Гостил у своего дяди, работника талонской полиции. Родители отправили его «посмотреть на мир». А на мир Арчи смотрел сугубо через призму неистового, дикого и декадентского кутежа. Ветра судьбы завели его на какую-то пролетарскую вечеринку и там он мало того, что не был закономерно избит, так ещё и сдружился с тамошним контингентом на фоне своих анархических идей и что гораздо, гораздо-гораздо хуже — встретил там прекрасную незнакомку.
— Она просто ангел, братишка! Её прекрасная, гладкая, белоснежная кожа, эти бездонные глаза, пронизывающие тебя из под трепетных, длинных, ласковых ресниц… <…> …я умоляю тебя передать ей это от меня! Я… не знаю… может она меня даже не помнит? Нет, не хочу об этом думать… Но… меня в такой трепет приводит одна только мысль, что это нежнейшее, милейшее создание будет читать своим мягким, обвалакивающим голосом эти…
— Конечно, братец, никаких проблем! — Выслушав десять минут невыносимого монолога, Густав позволил себе роскошь прервать его. С ядовитой улыбкой, он взял конверт в руки. — Ты ведь моя кровь, Арчи! Ну как я могу сказать «нет»? Обязательно навещу твою… — Густав передёрнулся. — …ненаглядную.
Густав всё пытался забыть про этот злополучный конверт, но он то и дело начинал зудеть в кармане, насмехаясь над ним всей своей невыносимой, отвратительной сущностью.
Страшная, неведомая сила однажды подтолкнула его попытаться пересилить своё омерзение. Аккуратными движениями (он в этом разбирался) Густав вскрыл конверт, так, чтобы его потом можно было без видимых следов вернуть в первоначальный вид. Письмо было адресовано некой Фернанде. Первый абзац был максимально перегружен слащавыми метафорами и восхвалением так называемой Фернанды путём сравнения её со всеми известными человечеству цветами. Когда дело дошло до развёрнутого пассажа о невероятно миловидном котёнке с блеском вечной красоты в очаровательных голубых глазах Густав не выдержал и убрал письмо, едва сдерживая подступивший рвотный позыв.
Тогда он понял. Чем быстрее он избавится от этой «чёрной метки» — тем лучше.
***
Мрачная тень рода Рози настигла Густава и по приезду, ведь родители настояли, чтобы он поселился в том же доме, который в своё время снимал Арчи. И даже поддерживать в нём порядок назначили ту же служанку, которая была выбрана баронетом.
В Талон они прибыли поздно ночью, но Амелия терпеливо ждала их приезда. Густав смерил её взглядом. Разумеется, выглядит как мокрая мечта пубертатного подростка. К счастью, она оказалась настоящим профессионалом своего дела.
Провожая её взглядом, Джеб лишь заговерщецки подмигнул.
— Будьте проще, босс. Просто наслаждайтесь красотой. И свободой.
***
На первом в своей жизни уроке Густав уже смирился со своей судьбой, хотя морально был опустошён и уничтожен. От Арманда веяло чем-то знакомым. Можно даже сказать, что родным. И чем-то очень серьёзным. Но этого, конечно, было недостаточно.
Он ощущал себя не в своей тарелке, точно как на другой планете. Но раз выбора нет, придётся танцевать под ту музыку, что есть.
Когда пришло время представить себя, Густав был спокоен как удав. Хотя, встав напротив всего класса, вдруг почувствовал неожиданное смущение. Внешне он этого не показал, но… не слишком ли прямо он держится? Наверное, это неестественно. Может, чуть ссутулится? Да, вот так…
— Я — Густав Шарборро, единственный наследник своего рода. Можно сказать, что мы потомственные воины. Собственно, я — хайгардский курсант. Бывший… если честно, мне всё тут вновинку и мне сильно непривычно. Среди вас ведь есть местные? Буду рад, если проведёте мне небольшую экскурсию. И… если у вас будут какие-то проблемы — всегда обращайтесь, помогу чем смогу.
На секунду Густав уважительно наклонил голову и уверенно направился назад за парту.