— Спасибо, Магда, — кивнул дворф в ответ. — Спасибо за твое разъяснение. Это примерно совпадает с тем, что мне говорили о людях клановые старейшины моего народа и наши меморалисты.
— Могу ли я уточнить, впрочем? Мне говорили, что среди людей власть совпадает с преступлением. Это так? В том смысле, что безумный преступник и душегубец лишь до тех пор является злоумышленником среди людей, пока он одинок, и может быть наказан, и не имеет союзников. Но стоит ему, этому преступнику, обрести силу — не важно в себе самом или через присоединение к большой шайке злоумышленников — как он становится правителем?
— Там, где ранее он и его товарищи грабили на углу дорог — теперь они собирают подати. Там, где ранее они убивали своих противников — теперь они казнят мятежников и еретиков. Там, где ранее Гильдия Воров рассылала своих соглядатаев по городам и селам — теперь Правительство посылает своих архонтов и бейлифов? Правда ли это, что у вас, у людей, ваши преступники и ваши правители — это люди одной касты, пусть они и разобщены среди себя отличием того, кто издает закон, от того, кто становится его жертвой? По своей природе, впрочем, они несколько не разобщены. Я так слышал. Преступления среди людей и закон среди людей, я слышал, есть лишь умножение и прогрессирование жестокости без какого-либо различения по сути. Преступник с устрашающим мечом, заставляющим слабых покориться, — завтрашний владыка. Владыка — по своей сути и, если ты сотрешь с него всякую патину благородства, лишь более успешный вор и убийца? Это так все для людей, Магда, или мне сказали неправду?