Они все были здесь – высший командный состав Второго Королевского, полковники и генералы, лишь ненадолго притихшие при появлении лорда-маршала. Дежурная шутка тонет в сгустившейся тишине, порождая несколько негромких смешков. Улыбается, прищурившись, Мортеган – и, как обычно, за этой слегка надменной улыбкой невозможно увидеть что-то кроме слегка презрительного высокомерия. Коротко хохочет барон Ройс, скрестив пальцы на выпирающем брюхе – этот, кажется, хохочет всегда, когда не сотрясает воздух пустым бахвальством и ещё более пустыми угрозами.
Здесь, в командирском штабе, тепло. Уютно потрескивает разместившаяся у дальнего полога походная печка, густой мрак развеивают несколько фонарей на заваленных свертками и бумагами грубых столах. Главный стол, вокруг которого сгрудились на скамьях и стульях достопочтенные офицеры, устилает вытянутая огромная карта местности, с нанесённым поверх на скорую руку обозначениями и пометками. Во главе пустует одинокое кресло – обитое красным бархатом, оно потускнело и тоже прониклось северным духом за время бесконечного путешествия, однако по-прежнему являет собой образчик совершенно неуместной в сложившихся условиях роскоши. Когда Второй Королевский четыре месяца назад выступил из Третогора ровными блистательными колоннами, кресло выглядело великолепно. Здесь и сегодня оно кажется поблекшим, потрепанным. Как и сам корпус, и сам лорд-маршал.
– Перед нами река, за ней дикий север, – Мортеган первым берёт слово в образовавшейся тишине.
Аристократически бледный, черноволосый, в тёмном бархатном камзоле, искусно расшитом золотыми фамильными лилиями, генерал выглядит так, будто только вчера покинул столицу. Роберт не в первый раз отмечает, насколько сильно сын похож на отца – в более утонченных и менее грузных чертах отчётливо угадывается, тем не менее, характерный птичий профиль старого герцога. Грейхоук слышал, что старый Мортеган когда-то был блистательным полководцем – возможно, лет через десять, таковым имеет шансы стать Ульрих. Проблема лишь в том, что у корпуса не было этих десяти лет, а принимать решения необходимо было уже здесь и сейчас.
– Лесистая местность на том берегу способна незначительно затруднить продвижение. Тем не менее, дальше, на подходах к Стормхолду – равнины, чрезвычайно благоприятные для наступления и кавалерийских манёвров.
Поджав губы, Мортеган замолкает с чрезвычайно многозначительным видом. Как будто не просто озвучил и без того очевидные всем собравшимся вещи, но внёс неоценимый вклад в исход совещания. Роберт не в первый раз подмечает за генералом привычку озвучивать очевидное. Всего на год старше самого Грейхоука, Ульрих придерживается мнения, что пассивность – это лучший способ избежать ошибок, непростительных для его высокого положения.
– Лорд-маршал, – тихий голос позади заставляет повернуть голову.
Там стоит Мартин с кувшином и хорошо знакомым виноватым выражением на лице.
– Ваши запасы вина ещё не прибыли, застряли с обозом. Здесь только, – он тупится и смотрит в сторону. – Вино, поставленное лордом Ройсом.
Брайтвиндская кислятина, другими словами.
– Перейдем реку по нашему мосту! При благоприятной погоде, уже через неделю начнём штурм Стормохолда, – полковник Вайс пользуется заминкой, чтобы выкрикнуть предположение, встреченное негромким одобрительным гомоном.
Большинству собравшихся не терпится покончить с этой кампанией и поскорее начать победоносное возвращение в Третогор.
Но только не генералу О’Рейли. Старик медленно обводит собравшихся холодными голубыми глазами. Высокий, худощавый, подтянутый, он кажется крепким, несгибаемым, будто высеченным из камня. Давно посеребрившая волосы седина лишь придаёт образу военачальника импозантности. Генерал, с привычным снисходительно-презрительным выражением смотрит на собравшихся офицеров и самого лорда-маршала, словно на несмышлёных спесивых щенков. Словно во всём шатре только он один понимает, что такое война и какие следует предпринять действия для её победоносного завершения. Положа руку на сердце, Роберт мог бы признать, что это, пожалуй, чистая правда – именно генералу О’Рейли все пророчили место отправленного в отставку лорд-маршала Кромвеля, и именно он, если говорить откровенно, больше всех остальных это место заслуживал.
– Спешка на войне равносильна разгрому, – изрекает степенно. – Там, за рекой, земля северян. Необходимо укрепить позиции, направить разведчиков, перекрыть переправы…
– Брехня! – барон Ройс подрывается, грохнув кулаком по столу. – Так мы провозимся с этими шавками до зимы! Я воюю с клятыми дикарями больше десяти лет, и уж я точно знаю…
Роберт смотрит на раскрасневшуюся морду Эдмунда Ройса, задумываясь о том, что этот, пожалуй, самолично давно ни с кем не воюет. Если представить, что нос барона загнут кверху чуть больше, а измазанные редкой рыжей щетиной пухлые щёки венчают массивные бивни, то сходство Ройса с огромным боровом становится совсем уморительным.
Вспышка гнева барона порождает выкрики со стороны штабов О’Рейли и Мортегана. Шатёр привычно заполоняет многоголосый гомон, уловить хотя бы крупицы смысла в котором возможным не представляется.
– … эти щенки ещё не знают силы Альянса!
– … дисциплина и выправка, вот то…
– … возьмём город к концу месяца как пить-дать…
– … да что вы вообще понимаете в военной стратегии…
– Лорд-маршал, – снова тихий голос Мартина позади.
Адъютант, нахмурившись, кивком указывает на неприметную фигуру, что прячется в тенях дальнего угла штаба. Незнакомый Роберту человек стоит, сложив руки за спиной и слегка приподняв подбородок. Молчаливый, сосредоточенный, в накинутом на плечи потрёпанном сером плаще, он представляет собой крошечный островок военной выправки и спокойствия в охватившем высший командный состав пожаре ожесточённого спора.
– Здесь капитан Хардвик из Верного.