1841 - 1853 гг.Нью-Йорк, Соединенные Штаты. Нью-Йорк - это лучший город на Земле. Огромный, шумный, яркий. Здесь жили лучшие в мире люди, а еще это было самое сердце Америки. Во всяком случае, так сказал бы про свой город любой житель Нового Йорка.
Персиваль Генри Тиндал, твой отец, был лавочником. Он держал магазинчик, торгующий всяким-разным (в основном дешевым пойлом) на припортовой Саут-стрит. Как и многие лавочники из тех, что победнее, он любил пышные имена. И гордился своим. Его отца, твоего деда, звали просто - Тревор. Видимо, это его не устраивало, и он решил отыграться на сыне, а тот - на внуке. Впрочем, на улице тебя всё равно звали просто Джоном или Джонни. Персиваль? Какой, к черту, Персиваль? Тот, что дракона завалил? Ты чего, малой?
А вот родители и дед иначе как по второму имени к тебе не обращались. Дед даже самолично читал тебе легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого стола, чтобы у тебя не было сомнений - носишь имя славного героя, попиравшего зло и всегда вступавшегося за обездоленных.
Твоя мама была женщиной крепкой, с мощным подбородком и глубоко посаженными глазами. Ее звали Луиза, в девичестве Паркер, происходила она из певропоселенцев. Ну, или сама так говорила. Ее родители умерли задолго до твоего рождения.
А еще у тебя было три тетушки.
Тетя Сюзанна была старшей сестрой отца. Она вышла замуж за капитана корабля и теперь, как выражалась твоя матушка, "вела совершенно аморальный образ жизни", пока ее муж пропадал в плаваньях. Впрочем, к тебе она всегда была добра, хоть от нее и пахло дешевым ромом. Зато тетушка Сюзанна была веселой, любила петь и танцевать, если представлялась возможность.
Тетя Амелия была младшей сестрой отца. Она вышла замуж за служащего банка и, по мнению вашей семьи, купалась в роскоши. С вами она почти не общалась, разве что на Рождество присылала тебе небольшой подарок.
Тетя Роуз была младшей сестрой твоей матушки. Она жила сама, рукодельничала, штопала и стирала одежду, а по выходным помогала в приюте для обездоленных. Тетя Роуз была частой гостьей на праздники, но никогда никому не дарила подарков, как будто считала, что само ее появление в вашем доме - уже подарок, ниспосланный самим Господом Богом.
Вы жили над лавкой отца, на втором этаже небольшого деревянного дома. Здесь было всего две комнаты: спальня родителей и комната, где на узкой и твердой кровати спал ты. Зимой в доме было холодно и вы заворачивались в несколько одеял. Даже небольшой камин не спасал. К тому же денег на дрова хватало далеко не всегда. Летом дул бриз и воняло рыбой, которую разгружали с кораблей и рыбацких лодок. К тому же было шумно, ведь грузчики матерились за троих, газетчики пытались втюхать свежий выпуск капитанам, боцманам и мелким торговцам, а полисмены пытались протиснуться сквозь толпу и заодно разогнать местных проституток.
Саут-стрит в 1850-м.
Ты знал разницу между клипером и шхуной с самого детства, умел вязать несколько узлов и к тому же выучился ругаться как моряк лет к пяти. За это, кстати, тебя неоднократно пороли родители, а вот дед посмеивался и потом тихонько угощал тебя крепким виски, пока родители не видели. "Так жопа меньше болеть будет", - говорил он. Дед жил в двух домах от вас и владел скобяной лавкой. По молодости он был моряком, затем женился на бабушке, ныне покойной, и осел в Нью-Йорке.
- Нормальный город, - говорил дед, - Крыс бы поменьше да ирландцев, был бы вообще отличный.
Крыс в Нью-Йорке было огромное количество. Особенно в порту и близлежащих районах. Крысы грызли мебель, тащили всю еду, до которой могли добраться, гадили везде и к тому же разносили болезни. Даже женщины их здесь не боялись и убивали при первой возможности.
Ирландцев было меньше. Но к твоим пяти годам они хлынули в Нью-Йорк с такой силой, будто где-то прорвало ирландскую дамбу. В целом им сочувствовали. Говорили, что британцы морят их голодом. Но для тебя ирландцы были опасными людьми. Они воровали, много пили в припортовых кабаках, часто лезли в драку, странно говорили. Многие из них ошивались в порту, пытаясь наняться матросами, некоторые просили милостыню. Их цитаделью был район Файв-пойнтс. Туда лучше было не потыкаться. Говорили, что в Файв-пойнтс можно схлопотать нож под ребра просто за то, что ты не ирландец.
*****
В 1845-м в Нью-Йорке произошел пожар невиданной разрушительности. Начавшись на Нью-стрит, он вскоре охватил множество зданий от Брод-стрит до Стоун-стрит и далее. Сгорело несколько сотен зданий, а потом полиция боролась с мародерами. Твой отец помогал тушить пожар, а еще притащил домой большие настенные часы и фарфоровую сову. Говорил, что нашел на пепелище.
Огонь пожрал многие красивые георгианские и голландские дома. После пожара юг Манхеттена стал скорее торговым, чем жилым районом. Для лавки твоего отца это было плохо, ведь конкурентов стало куда больше. Прямо рядом с вашей лавкой открылась "Гарри Уэлш: товары от одного цента", а чуть дальше на север - "Приют моряка", кабак, где алкоголь продавали куда дешевле, чем мог позволить себе продавать твой отец.
Осенью 1847-го он продал лавку и ваше жилище, перевезя тебя и маму в квартиру на третьем этаже дома чуть дальше к югу по той же Саут-стрит. Отец нанялся работать продавцом в суконную лавку, принадлежавшую некоему мистеру Мастеру. Этот Мастер был богат, слегка полноват, но дружелюбен. Теперь отец трудился на чужого мужчину, зато получал не самые плохие деньги.
Отец настаивал на том, чтобы ты занимался чем-то полезным. Учился читать, считать и торговать. Знал, как определить потенциального покупателя, а как - опасного типа, от которого следовало держаться подальше. Разбирался в акцентах. Уважал старших и любил Господа. В храм, правда, отец не ходил. А вот тебя матушка каждое воскресенье таскала в церковь св. Марка, что 10-й Ист-стрит. Она пользовалась успехом у среднего класса. Ты, в своей поношенной одежде, чувствовал себя там не на своем месте, а вот матушка буквально светилась от счастья.
Церковь Св. Марка в 1840-х годах.
*****
У тебя было много соседей-сверстников. Стивен Уайт был сыном мелкого клерка, худощавым и болезненным, но зато он учился в школе и мог рассказать много интересного. К тому же Стив читал, а затем пересказывал истории, почерпнутые из книжек всем желающим. Он обладал талантом рассказчика, и многие дети приходили его послушать. Даже местные хулиганы его не трогали - по негласному правилу Стив считался неприкосновенной фигурой.
Был Джим Бенбоу, чей отец был моряком и пропадал где-то по полгода, а матушка славилась своей крикливостью и плодовитостью: кроме Джима у нее было двенадцать детей. Их всех ты тоже знал, но большая часть этих Бенбоу ошивалась где-то в неблагополучных районах, не слишком приятно пахла и вела себя так, будто вся Саут-стрит принадлежит им, а вместе с ней порт и вон та шхуна, что причаливает к берегу.
Джим же был парнем крепким, скорым на драку, но отходчивым. Единственный из всей их семейки он проявлял интерес к морю и порой уже в свои десять лет нанимался грузчиком в порт. Деньги он всегда отдавал маменьке, а та тратила их на джин и игрушки для самых младших Бенбоу.
Был еще твой тезка Джон по фамилии Кларк. Он был старше тебя на пару лет, его отец служил в полиции. Джон был хмур, дьявольски красив уже в детстве и, по всеобщему мнению, слишком серьезен. Он мог, конечно, пошутить, но в основном был молчалив, сосредоточен и собран. Джон рос без матери, был единственным ребенком у отца и это накладывало отпечаток некоей трагедии на его образ, формировавшийся в твоей детской голове.
А еще была Полли Уилсон. Конечно, на самом деле ее звали Дороти*. Однако на Дороти девочка принципиально не отзывалась, а порой могла и бросить в обозвавшего ее так камнем или комком грязи. Полли была младше тебя на год. Ее родители жили куда лучше твоих, ведь Уилсон-старший работал каким-то "страховщиком". Ты не особо понимал, что это слово значит, зато знал, насколько богаче живут Уилсоны. У Полли всегда были самые красивые платья, самые лучшие куклы и большой синий бант. Ее светлые волосы зачастую приятно пахли, в отличие от твоих, а еще она презрительно морщилась, когда в ее обществе употребляли подслушанные у моряков ругательства.
Зато Полли всегда участвовала в любых играх наравне с парнями. Ты знал, что ее родители не одобряют такого поведения дочери, не одобряют даже самого ее присутствия в вашей компании, но слишком уж своенравной и упертой была мисс Уилсон.
*****
На Нижнем Манхеттене жило очень много торговцев. Были успешные, в цилиндрах, с сигарами в зубах и хороших костюмах. Были, как твоей отец - в поношенных котелках, потертых пиджаках и галстуками, которые вышли из моды лет пятнадцать назад. Но и первые, и вторые очень хорошо ладили. Все понимали: сегодня ты на вершине, а завтра можешь оказаться в самом низу. В Нью-Йорке карьера делалась очень быстро и так же быстро могла быть загублена.
У семейства дела шли не слишком плохо. М-р Мастер торговал сукном, продавая его по всей Америке. Когда в Калифорнии вспыхнула золотая лихорадка, тамошним рабочим, независимо от того, нашли они золото или нет, потребовалась крепкая ткань для одежды в огромных количествах. Доходы у Мастера росли, да и твой отец получал свой процент.
К тому времени дед продал лавку и жил на сбережения. Оказалось, их у него немало и твой отец даже злился на деда, ведь он не помог вам в трудном 47-м. Теперь Тревор Тиндал плавал на лодке по Гудзону, ловил рыбу, порой напивался в пабе с моряками, вспоминая молодость. Учил он рыбачить и тебя, хоть на это и уходило несколько метров лески и пару фунтов наживки в месяц.
*****
Твои двенадцать лет праздновали скромно. Мама испекла кекс, отец притащил фунт мяса. Родители подарили тебе новые брюки, а дед - настоящую удочку и к ней много-много лески. Тетя Роуз не подарила ничего, но долго рассказывала, как нужно вести себя достойному юноше вроде тебя.
К концу празднования отец с дедом удалились в ближайший паб выпить по пинте пива, а матушка уложила тебя спать.
Так ты прожил двенадцать лет.