Страх, некоторое удивления и толика облегчения перемежились на лице юноши, в какой-то момент, чтобы вновь смениться волнением. Сие действие уже напоминало извращённого рода пытку. Ночь без сна и отдыха, ледяной дождь, вынужденная боль от чар и всего что с ними связанно, а теперь эта неизвестность. Держи парень вот. Тягай мучительный и пугающий жребий. Повезёт - лишь боль, а не повезёт будешь мучиться вновь и вновь тянуть жребий...
Можно ли подготовиться к боли когда не знаешь наверняка когда она будет, а лишь знаешь что непременно она произойдет и ждёшь и ждёшь, а она не приходит. И казалось бы то что ничего не произошло должно было успокоить, но бывшее спокойствие гонят тревоги и напряжение. Это выматывает...
Второй солдатик в руке. Результат тот же. Тревога лишь растёт, словно волна после отлива. Напряжение и холод сводят шею. Дыхание спирает. Новый жребий ждёт. Стоит лишь протянуть руку. Аугн как-то читал о чём-то подобном. Жуткий эксперимент вырабатывающий у подопытного рефлекс и удовлетворение от приходящей боли. Быть может всё вокруг не реально и он лишь часть огромного эксперимента, того жуткого нечто, что видел когда-то в стенах библиотеки. Он никуда и никогда не убегал, а лишь попался в иллюзорную ловушку и теперь бегает по тёмному лабиринту без фонаря, словно подопытная крыса. Или.. Быть может.. Он просто умирает, а всё вокруг лишь его предсмертная агония, бред. Да и о таком он тоже читал.. Ха, как же плохо иногда быть начитанным..
Глаза колдуна опустели, в руку легла третья игрушка. Боль и наслаждение смешались. Аугн упал на колени. Его руки не естественно выгнулись в направлении своих соратников, а вены словно корни уродливого, скрюченного дерева, заструились по ним. Юноша жутко улыбнулся показывая все свои зубы, что были крепко стиснуты, аж до дрожи меж челюстями, и глубоко и отрывисто засмеялся сквозь них. Он стремительно преодолел расстояние между ним и Гарретом ухватив того за руку и заглянул своими глазами в его глаза. Чёрные омуты поглощающие все силы и какие-либо добрые и хорошие чувства и эмоции, раскрыли охотнику свою пучину...
Несколько мужчин торопливо проходят в дом. У них на руках дети, без сознания. Девочка в красном платье и мальчик, чуть помладше, в тёмно-зелёной рубашке. Видение расплывчатое, Рунда сильно переживает. Теперь Рунда сидит рядом с кроватью, где лежит девочка. Она держит её за руку, не хватает двух пальцев. Рука девочки очень горячая. Её лицо покрыто испариной, а губы посинели. Она ворочается и постанывает. Раздался стук, что-то упало. Это мальчик выпустил из рук деревянного солдатика, что до этого крепко сжимал в руке. Игрушка укатилась под кровать. Рунда поспешила проверить сына. Чувствуется сильная усталость и истощение. На дворе уже глубокая ночь. Глаза слипаются, больше нет сил. Рунда засыпает сидя на полу, положив голову на край кровати сына. Когда она открывает глаза рано утром, то видит только пустые кровати.
Боль. Боль пронзает всё тело. Но эта боль не физическая. Эта боль не твоя. Чужие страдания, тяжкие воспоминания. Всё в тумане. Расплывчатые тени где-то за спиной. Поворачиваешься, но не можешь их уловить. Где-то впереди маячит зелёный огонёк, манит тебя. Ты не можешь сопротивляться. Тело не твоё, оно идёт вперёд, на зов. Мрачный лес. В нём сидит Нечто. Это Нечто похоже на сущность, что поглотила господина библиотекаря. Ты не видишь, но чувствуешь связь. Из одного мира? Сейчас не важно. Оно шепчет, его голос повсюду, в твоей голове. Оно питается отчаяньем, но не твоим. Это всего лишь воспоминание. Настолько сильное воспоминание, что оставляет за собой след.
Зелёный огонёк стал ближе. Но ты понимаешь, что никогда его не увидишь вблизи. Никогда не сможешь подойти достаточно близко. Всё это – ложь, просто иллюзия, морок. Ты чувствуешь, что за ней скрывается страшное и безумное, но простые смертные не могут это увидеть и остаться в живых. Нужны образы проще. Вот лес, вот свет. Свет, он же обычно дарует надежду, спасение? Так и лесной огонёк обещает всё это.
Вместе с воспоминанием ты двигаешься вперёд, вглубь леса. Тело не сопротивляется. Сомнений уже нет. Осталось только отчаянье. Он заберёт твоё отчаянье, а взамен даст то, что ты хочешь. Цена за приведенную в этот мир новую жизнь не велика, всего лишь небольшой кусочек твоей души. И ты знаешь, что это предложение, от которого нельзя отказаться.
Нет больше леса. Нет странного зелёного огонька. Больше нет места отчаянью. Вместо него – счастье. Счастье материнства. Оно струится сквозь тебя, и это должно быть прекрасно, но причиняет только боль. Тебе, твоему образу, но не тому, кому принадлежит воспоминание. Ты слышишь крик младенца – твоего младенца – и это самые сладкие звуки. Разве на свете может быть что-то ценнее, чем это?