Кара, Джо
- Доброй ночи, приходите ещё! - бросил вслед уходящему Отто бариста.
- Наконец-то. Пойду проверю, что будет сниться девочке, - потёр руки повеселевший Фред и был таков, просочившись сквозь широкое окно.
- Авария? Как интересно. Оживлённый городок, - Сильвия притворилась удивлённой, взглянув сначала на Кару, а затем на Джо, и хмыкнула, когда речь зашла о Дне Основателей - Хотите сделать это на фестивале? Я точно буду там.
Неизвестно откуда взявшийся комар сел на тыльную сторону ладони Джо. Странное насекомое было непохоже на своих собратьев уже тем, что вообще пристало к не-мёртвому. Отмершие рефлексы не позволили Карпентеру вовремя прихлопнуть его, и тот улетел вверх, противно пропищав около уха и скрывшись.
- Эти апельсины - не парфюм. Кое-что... другое. Запомни мой голос, - невесело улыбнулась Фредерика и тронула мочку своего уха.
Отто
Вот она, Эмбла, первая женщина, торопливо шагает по тротуару, неровно дышит от возмущения, оглядывается в поисках оскорблённого бога-слепца. Строй высаженных вдоль её пути священных ясеней шуршит ветвями над её головой, уличные фонари позади неё изредка моргают, звуки ещё открытых кафе и редких моторов автомобилей глохнут, будто накрытые щитами валькирий. Она понимает свою ошибку. Кусает изуродованную двумя металлическими колечками губу, сжимает потными пальцами лямку рюкзака, где покоится испорченный дневник, кладезь её душевных увечий и страхов.
Но не Хёдд преследует её. Его отец.
РАЗОРВАТЬ ЕЙ РОТ. ЗАПИХАТЬ ТУДА ЯСЕНЕВЫЕ ЛИСТЬЯ
Несмотря на мёртвые, немые нервы, Больверк ясно ощущал липкую и шероховатую руну Альгиз. Морщинистая кора Мирового Древа давала ему власть над людскими разумами, закрывала его прозрачным коконом от злого и напуганного взора смертной и расфокусированных глаз случайных прохожих. Жгучая красная смола Иггдрасиля разъедает шорох шагов по опавшей листве и одежд царя асов, жалила городское освещение, делая его тусклым до тех пор, пока Дегуршафф не пройдёт дальше.
ВЫДРАТЬ ЕЙ РУКИ. ВОТКНУТЬ НА ИХ МЕСТО ЯСЕНЕВЫЕ ВЕТВИ
Незримые никому валькирии в облике лебедей и ворон кружат над свернувшую на узкую улочку девой, кличут о её скорой судьбе, помогают своими круглыми щитами, чтобы отразить ненужное внимание от Храми, своего потрошащего властителя. Пусть не воина преследует Отто, пусть великая сеча не грохочет сейчас в Эриде, но Сигрюн, парящая среди редких звёзд крылатая королева, всё равно указывает своим золотым копьём туда, куда пошла Эмбла.
РАЗЛОМАТЬ ЕЙ НОГИ. ВСТАВИТЬ В РАНЫ ОСКОЛКИ ЯСЕНЕВЫХ КОРНЕЙ
Она ускоряет шаг, её сердце стучит громче, шумит это эхо у Всеотца в ушах. Обитательница Мидгарда не глупа, хоть и слепа, чувствует инстинктами, как медленно, с древесным треском и хрустом, переворачивается руна Альгиз в пальцах Отто. Её три рунные ветви больше не смотрят вверх, означая её рождение и полную ужаса жизнь. Они всё ближе к тому, чтобы устремиться вниз, указать на мир Хель, истечь горячей смолой и наполнить чрево повелителя Асгарда желанным мёдом.
ПОВЕСИТЬ НА ЯСЕНЕ ВВЕРХ НОГАМИ. РАСКИНУТЬ ЕЙ РУКИ В СТОРОНЫ
Дева не осознаёт, почему слезинка скатилась с её щеки, злится и утирает её. Думает, что стресс и грубость Хёдда тому виной. Идёт дальше по улице, её Радужный Мост звенит под ногами, сияя всё ярче и веселее, ибо далеко теперь тот чертог с ундиной на вывеске. Никого из народа Мидгарда вокруг, и легко ей становится от этого, ибо не желает она общества людского, который столь много горя ей причинил за столь краткую жизнь.
ХРАМИ! ХРАМИ! ХРАМИ!
Окна, что выходили на эту улицу, давно погасли. Рестораны для туристов давно закрылись. Автомобили едва ли проедут здесь в столь мрачный час.
ЗА ДЕРЗОСТЬ И ХУЛУ!
И дева бледная прошла под сенью одинокого древнего ясеня, что торчал посреди узкого тротуара, но так и не был спилен.