Рик
Ты прилежно сохранял бдительность на протяжении первого часа. На исходе четвёртого, впрочем, от твоей утренней собранности не осталось даже следа. Наступила та стадия патрулирования, когда ничего хоть сколь-нибудь интересного не происходило безумно давно, а каждая минута растянулось до невозможности и кажется вечностью.
Поначалу столпотворение в холле «Орегон-Плаза» в самом деле внушало, и, с непривычки, даже немного нервировало. В голове по-прежнему крутились обрывки вчерашнего инструктажа начальника местной СБ – Марк Керриган, офицер в почётной отставке, один из орденоносных героев Ирака, имел привычку ко всему на свете подходить излишне серьёзно.
Вчера Керриган говорил зажигательно, долго.
Слушать первое время было достаточно интересно несмотря даже на то, что его речь не имела, в общем-то, никакого отношения к отрытую небольшого торгового центра в захолустном провинциальном городишке посреди Орегона.
Марк подчёркивал значимость национальной безопасности, припоминал одиннадцатое сентября, приплетал Аль-Каиду и, конечно же, не обошлось и без небольшого личного флешбека из июля восьмого года. Суть речей Марка сводилась к тому, что вы – охрана, первая линия обороны обычных граждан на вверенной территории, и вы должны максимально серьёзно относиться к возложенным на ваши плечи обязанностям.
На прощание Марк лично хлопнул каждого из вас по плечу, и заявил, что ждёт всех завтра в восемь, без опозданий.
К чести твоих коллег, первые смешки раздались уже на выходе из торгового центра – когда Керриган точно не мог их услышать. Первая смена насчитывала восемь человек, включая тебя – и, глядя на этих парней, воспринимать ту самую «первую линию обороны» всерьёз становилось попросту невозможно. Достаточно сказать лишь то, что ты был объективно лучшим из них, хотя бы в силу относительно приличной физической подготовки и минимального наличия военного опыта. Вторым в списке лидеров подготовки, пожалуй, мог бы стать Толстый Джо – жизнерадостный чёрный парень с огромным пузом и фактурными дредами. Хотя бы по той причине, что Джо выглядел внушительно в сравнении с худосочными студентами и мужичками предпенсионного возраста, коими являлись оставшиеся шестеро.
Подобное положение дел могло бы насторожить тебя, если бы речь шла не о Спрингфилде. Ты успел прожить здесь всего несколько месяцев, однако даже этого скромного срока оказалось более чем достаточно для того, чтобы по достоинству оценить все прелести города. Более скучного, унылого и малоактивного места чем Спрингфилд тебе не приходилось встречать никогда. Самое страшное, что может случиться сегодня – это локальный мордобой между двумя горячими фермерами, отцы которых не поделили лет десять назад какое-нибудь спорное поле.
Поэтому ты не только спокоен, но давно начал скучать. Лениво прохаживаешься по левому флангу опоясывающего центральный атриум кругового балкона, изредка останавливаясь и рассматривая толпу, что мельтешит хаотично в главном зале ярусом ниже.
Здесь, на втором этаже – спокойно и тихо.
Останавливаешься в том же месте, где уже останавливался минут двадцать назад – напротив стеклянной коробки небольшого кафе, внутри которого ты насчитал всего лишь четверых посетителей, одну официантку и бармена.
Джо, который патрулирует балкон вдоль правого крыла атриума, будто бы невзначай подходит к тому же месту и становится рядом. Несколько секунд вы делаете вид, что это вышло случайно, после чего коллега расплывается в широкой ухмылке.
– Скука смертная, – произносит негромко. – Как думаешь, чё это такую элиту как мы, не бросили сразу на главный?
Тебя, впрочем, куда больше интересует другое – как это Керриган так и не удосужился заставить Джо расплести и сбрить дреды перед официальным открытием.
Джо, впрочем, считает свой вопрос риторическим и не собирается дожидаться ответа.
– Зацени, какая чика. Или уже небось заценил, не зря ж ты здесь каждые десять минут трёшься, – он указывает на одну из посетительниц кафе достаточно бесцеремонным кивком, хитро подмигивая.
Та, впрочем, сидит полубоком и, по всей видимости, не замечает двоих охранников, что разглядывают её сквозь стекло.
Девочка и правда приятная – фигуристая, золотоволосая, в вызывающе лёгком платьице.