Противник не медлит: даже сквозь свистящий ветер прорывается удар гонга, которым Синран призывает армию обрушиться на врага. И почти вся армия приходит в движение: шеренги маршируют, отряды движутся. С этой позиции не видно, что делается за утесами, но вряд ли отряды брата, которые стоят там, бездействуют.
В воздухе мелькают стрелы - видно, как ветер сносит их. Они мелькают в обе стороны, иногда залп пролетает сквозь залп. Перестрелка идет жаркая.
- Наших асигару там так просто раздавят, - говорит Итигава с досадой. - Надо что-то предпринять.
Бежит посыльный.
- Фукутори-сама! Тайсё Ито спрашивает, атаковать ему или отступать! На него движется половины армии противника!
- Тамба должен дождаться, пока мы свяжем боем врагов. На заборы никто не наступает! От них нет проку! - продолжает настаивать старый Рё.
Словно в подтверждение его слов прибегает один из асигару. Холодно, ветер, но видишь, что с парня градом льёт пот.
- Фукутори-сама! Стрелки отступают! Слишком сильно нас там поливают! Уж мы сами стреляли-стреляли, стреляли-стреляли, уж тучу стрел извели! А их лучники как по нам вдарили! Невозможно было удержаться! - запальчиво и виновато докладывает он. - Так я это, спросить, значит, какие приказания? Назад на утёсы эти проклятые лезть? Нас там, как кроликов, перестреляют, - с опаской уточняет солдат.
- И копейщики тоже бегут, - угрюмо добавляет Рё, показывая рукой туда, где из рощи выбегают разрозненные группки и нестройные толпы и бегут, бегут по снегу. Кто-то, кто, отсюда не видно, ударил по ним как следует.
- Скоро и вторые не выдержат, - говорит Итигава.
Кажется, он тоже уже вспотел.
Горо явно разочарован, что его не кидают немедленно в бой. Есть такие люди - как стрелы. Им не очень нравится сидеть в колчане головой вниз, им нравится лететь, хоть в цель, хоть мимо - лишь бы лететь. Они и живут "от выстрела до выстрела".
Кодзабуро же еще раз кланяется и выходит из шатра, надевая шлем. Да и все вы выходите - битву надо видеть своими глазами. Для тебя установлен походный стул. Остальным положено стоять или же сидеть на снегу, если ты позволишь. Но все они, конечно, будут стоять.
Подаёшь знак специальному человеку. Тот бросается прочь от шатра, крича: "Господин отдал приказ о наступлении!" Мускулистый монах слышит его - берет колотушку и со всей силы бьет в огромный медный гонг, установленный в нескольких десятках шагов - чтобы ты не оглох от звона. Металлический гул разносится по долине. Должно быть, его слышно даже в ставке Дайто - ну и хорошо, пусть знает, что смерть его идет.
- Хаааай! - словно рокот прибоя разносится над отрядами радостный клич. Людям не терпится начать битву. Ждать смерти большинству труднее, чем умирать.
Ряд за рядом, шеренга за шеренгой, отряды устремляются вперед. Над утесами, где замечены флаги врага, взмывают стрелы - и падают, падают, словно дождь. Стрел враги заготовили много. Стрельба быстро становится беспорядочной - никто уже не следит за залпами, просто пускает кто как может. Видишь, как валятся один за другим воины-монахи из гвардии, прямо перед тобой. Какая потеря! Но как они идут вперед, не обращая внимания, лишь смыкая ряды там, где образовались бреши! Иные только останавливаются, чтобы обломать вонзившиеся в тело стрелы, и продолжают идти, не пытаясь их вынуть. Какое самообладание!
Но враг тоже несет потери: видишь, маленькие фигурки в рисовых шляпах с воплями падают с утесов, получив стрелу, то там, то здесь. Вскоре высоты удается очистить - трупы лежат на обеих, но живых врагов нет: не выдержали, отступили. Алые тигры, опустив копья, входят в лес между утесами и, после небольшой заминки на опушке, втягиваются в него. Вскоре пребывает посыльный:
- Синран-сама! В лесу были асигару! Мы выбили врага с позиции, его ряды смешались, он обратился в бегство. Прикажете начать преследование?
Прибывает посыльный и от Обезьян:
- Синран-сама! В лесу какое-то шевеление, мы и подумали, может, нам тоже по нему ударить?! Мы их живо на открытое место выгоним!
Поднимаешь глаза. Конница Тамбы стояла, где стоит, не сдвинулась ни на сяку. Бездействие? Или ловушка? Кто знает...