Ловчий стоит и безразлично смотрит на поверженного варяга. Тот хрипит что-то, скалится – как будто хоть одно его слово ещё что-то значит. Лицо Ловчего безразлично – нет в нем ни уважения, ни сожаления, ни смутных отблесков ещё тлеющей в груди злости. Когда кузнец заканчивает сражение последним кровожадным ударом, Ловчий отворачивается и понуро бредет назад, подгоняемый карканьем воронья. Снять бы с Сивки лук да перестрелять всех пернатых – только понимает охотник, что птички не виноваты, да и толку с такой стрельбы выйдет немного. Он переступает через тело очередного варяга и, опустив голову, останавливается около Варвары.
Эмоции Ловчего по-прежнему скрыты за безразличной восковой маской. Он вспоминает грацию, с которой разбойница врезалась в ряды варягов, и ту небрежность, с которой один из варваров отшвырнул тело в сторону. Ловчий чувствует в произошедшем и собственную вину – во-первых, позвал девчонку на свою голову, во-вторых, позволил ей ворваться в гущу боя, а сам не то чтобы и спешил. Не привык рисковать зря, на горячую голову действовать. Может потому и стоит теперь в одиночестве, живой и невредимый, над остывающим телом.
Ловчий хочет опуститься на колено и закрыть веки девушки, но, вздрогнув, малодушно отворачивается. Снова злость поднимается – изнутри, злость темная, страшная. На провидицу, которая то ли не услышала его слова, то ли не захотела услышать. На себя – за осторожность, нерасторопность. И, наконец, на Ягиню – которая или безмозглая совершенно, или умная настолько, что перемудрила себя. Ловчий вскидывает голову и требовательно заглядывает в глаза-бусинки облепившего изгороди и заборы чёрного воронья.
Неужели не понимала ведьма, чем обернется разрушение Вешенки прямо на пути Ловчего? Неужели правда думала, что его желание помогать князю подстегнет эта демонстрация силы? Или настолько всё равно ей, что полагает, что Ловчий в любом случае явится и сделает всё, как Чахлик прикажет? Как бы не так – если чем-то охотник и мог похвастать, то разве что своим завидным упрямством.
Выбрав одну особенно упитанную ворону, Ловчий делает шаг к ней, не разрывая зрительного контакта. Заглядывает в безразличные антрацитовые глаза-бусинки и подходит всё ближе – птица каркает и наблюдает в ответ, не спешит срываться с места и в ужасе улетать. Останавливается охотник только тогда, когда до вороны остаётся два шага.
– Меня князь Возгарь освободил, – сообщает вороне негромко, но твердо. – И коль ты собралась людей моих убивать, да дома друзей жечь почем зря, то про указы свои можешь хоть сразу забыть. Ты меня знаешь – может и сломаюсь, но не прогнусь. А за девчонку ответишь.
Ловчий отворачивается, сплюнув зло в сторону. К коню назад направляется, но, сделав всего шаг, останавливается.
– Моей помощи хочешь – покажи своё ведьмовство, – напоследок бросает полунасмешливо, подсказав птице направление коротким кивком.