Лошади на полном скаку проносятся мимо, гремят оглушительными раскатами выстрелы, командные окрики сливаются в нарастающую волну безликого гула. Сходящиеся в тумане ветви деревьев и тёмные силуэты красных всадников кружатся в расцветающем разноцветными пятнами хороводе.
Эмбер не замечает, как локоть соскальзывает, и она снова падает, прижимаясь скулой к рыхлой земле. Переворачивается зачем-то на спину, слепо уставившись в укутанный непроницаемой белоснежной мглой небосклон. Белизну заслоняет багровый силуэт всадника, что, приподнявшись на стременах, пристально вглядывается в лежащую девушку.
Эмбер успевает заметить тёмные густые усы и пронзительно-требовательные голубые глаза.
Реальность меркнет, сменяясь болезненным и тяжёлым забытьем. В нём не находится места ни снам, ни видениям. В нём не находится места ничему, кроме клочков удушливого тумана, и сдавленного угрожающего рычания у самого уха. Лицо горит, когда Эмбер выныривает с порывистым вдохом в реальность. Перед слезящимися глазами голые ветви деревьев и белесый туман – невыносимо острая боль в пострадавшей руке успела смениться по-прежнему невыносимой, зато тупой и ноющей, болью.
Эмбер не знает, сколько прошло времени. Невольно прислушивается, различая искаженное дыхание совсем рядом сквозь болезненно-оглушительный гул в голове.
Во рту пересохло, губы потрескались, горло словно изнутри раздирают скрюченными когтями.
Взгляд спускается ниже, отлипает от купола переплетенных ветвей, фиксируется на опустившейся около охотницы на одно колено фигуры.
Незнакомец облачён в просторный тёмный плащ, опадающий по сторонам на манер сложенных крыльев. Под плащом виднеется старательно застегнутый на все пуговицы чёрный дублет, что перетянут поясом с множеством навесных карманов и сумок. Из некоторых карманов выглядывают стеклянные пробирки и колбы, другие застегнуты и надежно скрывают содержимое от глаз посторонних. Ладони незнакомца обтягивает чёрная кожа перчаток, тонкие пальцы левой руки покоятся на выполненном в форме головы ворона набалдашнике трости. Пальцы правой ощупывают пристегнутую к лацкану плаща Эмбер инсигнию. Лицо незнакомца скрывает тёмная маска с выступающим вперед железным клювом и выпуклыми антрацитовыми линзами глаз. Образ довершает широкополая шляпа того же чёрного цвета.
– Кость уцелела, – бормочет незнакомец, и маска искажает каждое слово, обезличивая интонации и превращая человеческую речь в лишённый эмоций речитатив. – Если можно так сказать, повезло. Серебряное клеймо. Символ. Знак.
Эмбер понимает, что человек разговаривает с самим собой, а не с ней. Клюв медленно поворачивается, и внимание непроницаемых обсидиановых линз концентрируется на лице девушки.
– Оружие, кожа, клеймо на груди, – теперь он обращается непосредственно к Эмбер, говорит громче и четче, будто бы даже пытаясь декламировать нараспев. – Ни одного охотника за две целых декады, два сразу всего за семь дней. Что за везение, что за немыслимая удача!
Искаженный звук доносится из-под маски – он может с равной вероятностью оказаться как насмешливым фырканьем, так и невесёлым смешком.
– Туда, где робко тлеет надежда, рано или поздно забредает охотник. Быть может, и Гримфолд получит шанс увидеть новый рассвет? – человек мотает железным клювом из стороны в сторону, отрицая. – В этом городе не бывает рассветов. Только безумие, кровь. Только боль и бесконечная тьма.
Линзы долго смотрят на Эмбер в гнетущем молчании.
– Так молода, – изрекает человек с подобием сожаления.
Он извлекает из сумки на поясе небольшую стеклянную колбу. Внутри плещется бесцветная прозрачная жидкость, жадно облизывая стенки пробирки.
Человек, опустив клюв, изучает содержимое колбы в глубокой задумчивости.