Этот парень был из тех, кто просто любит жизнь,
Любит праздники и громкий смех, пыль дорог и ветра свист.
Он был везде и всегда своим
Влюблял в себя целый свет,
И гнал свой конь, а не диллижанс,
Таких друзей больше нет.
И в гостиной при свечах он танцевал, как Бог,
Но зато менялся на глазах, только вспомнит пыль дорог.
Всё, что имел, тут же тратил,
И за порог сделав шаг,
И он давал команду братьям,
Вверх поднимая кулак.
Легонько раскачиваясь верхом на буром скакуне, две болтающие головами фигуры, расплываясь в силуэтах в свете закатного солнца, приближались к "Спящему Горностаю". Фигура побольше – здоровый рыжий мужик добродушного вида, пряного запаха и широченной улыбки, пробивающейся сквозь густую рыжую бороду. Фигура помельче – сидящий на его широком плече снегирь, горланивший что-то своё, полусвязное, но в дороге вполне себе повышающее настроение.
Рыжий едва ли не дремал верхом на коне, убающкивающе трясущемся под ним. И единственное, что удерживало его от того, чтобы уплыть в полудрёме туда, куда будет вольно коню – ожидание развития сюжета нащебечиваемой под его ухом песни. Почему-то предчувствие у него было хорошее. Видать, и правда с устали бдительность потерял: размечтался, что в кой-то веке его верный спутник Вэлиант споёт что-то хорошее про него.
Хотя следовало предположить, что всё пойдёт не так! Следовало предположить, и даже Нэйл мог это сделать, что прохвост Вэл в одно мгновение обернётся из маханького снегиря в огромного, жирного аиста, раскинет крыльями и взвопит на весь Фандалин:
"Ты — летящий вдаль, вдаль аист!–Последнее слово Вэл завопил так, будто от громкости этого крика зависела его жизнь, после чего повторил:
Ты — летящий вдаль, вдаль аист!.."
–Етить твою богу душу, Вэл!–Встрепенулся здоровяк, спихивая с плеча птицу своей здоровущей лапой, и попутно отплёвываясь от залетевших ему в рот после смачного удара крыльями по носу перьев. Притом, раздосадован рыжий был не столько беспардонностью своего питомца(Чесслово: он к ней уже привык раз двадцать), сколько тем, что в припеве тот вновь пустил в ход своё тщеславие и раздутый от халявных харчей эгоизм.–Так и знал, что от тебя доброго слова не дождёшься...
–В кругу друзей не щ-щ-щ-щёлкай клювом!–Парировал гулким писком аист, свалившийся-таки с плеча Бутча, но тут же как ни в чём не бывало описавшим круг над конём и севший ему на холку.
–Ты где друзей тут увидал, ирод?–Усмехнулся потихоньку "Просыпающийся" здоровяк, вдавливая аиста в гриву коня, дабы тот своим великолепием размером не загораживал ему дорогу.
–Да вона, один плетётся!
Аист кивнул в сторону таверны. Там, скрываясь в проходе, был замечен один старый усатый и хвостатый знакомый нашего странного дуэта. Собственно, чтобы этот хвост настичь, Бутч и пришпорил коня. Поездка завершалась, и было бы неплохо на новом месте перекинуться парой "Мяу" со старым знакомым.