Отсутствие результата само по себе можно считать положительным результатом. Оно даёт информацию – о собственном телосложении, о возможностях спутницы.
Нащупав несколько торчащих из завала штырей, техник усмехается и, мотнув головой, отступает на шаг. Штырей сегодня и так уже было ровно на один больше, чем нужно.
Синеватые вспышки над головой. Стрельба, насколько эффективная – неизвестно, но определённо заметная. Перехватив поудобнее рукоять револьвера, техник предпринимает попытку вернуться к предыдущему плану. Если снаружи кто-то остался, то этому кому-то сейчас наверняка не до техника.
План, как это часто бывает в последнее время, идёт вразрез с беспринципной действительностью. Мир вокруг вздрагивает, гаснет, разражается скрежетом. Техник инстинктивно прижимает к груди подбородок, предпринимает попытку сгруппироваться, но обнаруживает себя в тисках затвердевшего фоам-геля. Пространства для манёвра не остаётся.
Закрыв глаза, мужчина ждёт, уповая на прилежность тех, кто конструировал патрульный катер и разрабатывал его аварийные протоколы. Ждет до тех пор, пока катер не успокаивается, продолжая, впрочем, предостерегающе скрежетать, и пока к гелю не возвращается ставшая уже привычной податливость.
– Блядство, – выдыхает техник, упираясь ладонью с револьвером в ставшую вынужденным полом поверхность. – Просто блядство.
Выплюнув в пустоту продукт эмоционального потрясения, пытается понять, как должен выглядеть теперь без геля остов. Что потолок, что пол, какую точку в этой новой удивительной системе координат занимает сам техник.
– Порядок? – выкрикивает.
Немного беспокоится за подругу. Она, конечно, та ещё стерва, да и вообще, судя по всему, один большой ходячий имплант, но стреляет неплохо, а никого ближе вокруг сейчас нет.
Катер скрежещет, вот только не хватает чего-то. Неуютно сразу так стало, одиноко немного. Привстав на колене, техник соображает. Аварийное оповещение, точно! Так долго транслировалось зацикленное сообщение – с того самого момента, как мужчина начал свою новую условно-амнезийную жизнь, что в тишине теперь испытывает почти дискомфорт. Не то чтобы не было других причин испытывать сейчас дискомфорт, но эта – особенно личная.
А ведь голос предупреждал – покиньте катер, мать вашу. Не слушали.