Клавесин, красный - пластыри-дермы с гипернейролептиками, не применены в течении ?? минут, агенту требуется немедленно использовать меры пси-противодействия или попросить сделать это других членов отряда.
Тала-тох, колоссальный ИР-корабль, содрогнулся, когда Сверчок оставил отчетливо видную на медной коже Багорщика чёрную точку. Вибрации, окружавшие Леблон, потеряли ритм, окраска каюты-гримёрки атаковала её глаза лихорадочными вспышками и слезала с иномировых предметов мебели, будто скатерть сдёргивают со стола. Потолок-колокол с хрустом и стоном ломался вовнутрь, разбрасывая листья-щепки и целый дождь из металлических цепочек. Ветвистый гардероб, издавая смешанные воедино яростные и полные блаженства звуки, сворачивался в тугой канат толщиной с трубу газопровода. Стенные шкафчики и позже сами стены плавились в крупные, с человеческую голову, дрожащие ртутные капли, медленно текли по воздуху, обнажая бывшие замурованными внутри сплошные заросли хлопчатника, истекающие до отвращения сладким мёдом. Клавишный пол забурлил, будто вскипячённый: его испарения не должны были проникать сквозь кислородную маску доктора, однако она через открытые поры кожи всасывала в себя чувство невероятного облегчения после целого дня, нет, недели тяжкого труда, приятной боли в мышцах и окровавленной радости оттого, что хрупкий и несовершенный организм не сдался после сотни назначенных надсмотрщиком розг. Гримёрное зеркало, окруженное переплетёнными органными трубами, становилось... Мозг Габриэллы сдался, отключился, неспособный обработать то, что творилось с зеркалом. Китовое пение? Число 22? Традиция брать фонарь на рыбалку? Бедренные кости с гвоздями внутри? Запах хараппских рек, чистых и вкусных? Гайя? Габриэлла? Габриэлла?..
- Туа-то-га! Туа-то-га! Туа-то-га!
Слух оказался правдой, да!
Небытия, смертей, невежества игла!
Эти восхищенные строки вырвали Габриэллу из черноты не-думания, будто разряд дефибриллятора, вновь швырнули её в вихрь образов, ощущений и концепций. Комната Багорщика, изменив своё агрегатное состояние тем или иным образом, малыми или же крупными частями, тянулась к одной лишь точке. Точке, которую оставил на груди ИР Сверчок Габриэллы.
Тотем, присосавшийся к воле доктора, не был способен испытывать ужас и панику. Но что тогда Леблон чувствовала в нереальном комке несуществующих органов, который сморщился вокруг оболочки её источника снов, грызет этот тончайший кокон в поисках убежища?
Ошибка. Всё было ошибкой.
Рудимент не обучаем. Он попадался на эту уловку.
Человек должен вскрывать Высшую Форму Жизни. Вместо этого она вскрывает человека.
Кратер должен выбрать другого.
Земная Богиня оглохла и онемела.
- Тьоль-но! Барабанщицы владения мясные,
Поведали моей разведке, мёртвые, хромые,
Что иглы, подобные твоей,
Присущие Ткачам, чистые и скучные,
Барона, сына Летних и живых морей,
Убили! Стёрли! Обратили!
В детей, замерзших и нагих, тегло-ка-ли!
След от луча Сверчка начал беззвучно расширяться, тем быстрее, чем громче пел Багорщик. ИР встал с колена и раскинул руки в стороны, глубоко вдыхая. В его груди разрасталась миниатюрная чёрная дыра, втягивающая в себя комнату Багорщика, сам он тоже увеличивался в размерах. Трёхметровый великан превратился в семиметрового, диаметр его втягивающей даже свет раны увеличился от дна кружки до канализационного люка.
Габриэлла едва оторвала взгляд от этого и увидела, как целый косяк ксенорыб, выскользнувший из чемодана с мистером Янгом, начал медленное шествие к чёрной дыре на успевших вырасти толстых конечностях.
Провалено.
Рудимент вскрыт, в его тело зашили позор.
Смерть, смерть, смерть, только это клацает в атмосфере вхолостую.
Её здесь нет. Инструменты вязнут в вечности.
Тотем отступает. Должен отступить. Иначе Гайя отыщет его.
Уже нашла...
- Тир-шел, такое чудо не касалось ранее меня!
Железа хуже ядовитого клинка!
Агоний хуже рыдающих миров!
И скуки, того, что обрекло нас всех,
Забыть, сражаясь, покой, прохладный сон и кров!
Чёрная дыра в груди Багорщика сорвала цвет и текстуру с одежды Леблон, превратив яркий наряд кантри-певицы в некий саван из плотной и мягкой бумаги, каким-то образом державшийся на теле. Чемодан с Янгом скукожился до комка не больше чехла для очков, выдавив из себя остатки потерявших окраску ксенорыб, которые пытались перед поглощением абсолютной тьмой спеть последнюю песнь, переполненную грустью о неразделённой любви и преклонением перед Господом. Кейс, хранящий в себе оборудование Инженеров Пустоты, и тело Габриэллы - единственные, кто не поддавались притяжению, будто пропитанные насквозь Консенсусом.
Великан со стебельчатыми глазами превратился в титана, которому становилось всё теснее и теснее в оставшемся от каюты-гримёрки коконе из зарослей хлопчатника. Габриэлла слышала сквозь шипение и строки ИР, как хрустят его кости и растут, растягиваясь, мышцы, как чавкают его раздувающиеся до размеров воздушных шаров глаза. Но бежать было некуда, только не сквозь плотную растительную стену, которая липла к женщине своим мёдом. Бронзовая рука Багорщика мягко утопила её в распустившиеся цветы. Рука, тёплая, как вспышки фотографов на роскошном балу, своей невыразимой вибрацией мускул словно крючьями приподнимающая уголки губ Габриэллы вверх в польщённой улыбке, излучающая волю сделать лишний вдох, дабы не споткнуться во время торжественной речи. Рука, что своим мимолётным касанием сообщила Габриэлле то, без чего не существует корабля с гордым названием Тала-тох.
Правила приличия.
Доктор Леблон была обучена родителями, сомкнувшейся вокруг неё цивилизацией людей, сути приветствия. Такой незначительный, такой важный акт человеческого общения, Альфа коммуникации между покорившими Землю приматами. Жесты, слова, ритуалы, так причудливо мутирующие от одной скоротечной эпохи к другой, от микроскопической субкультуры до глобального общества. Кивок головы. Рукопожатие. Реверанс. "Добрый день". Намасте. Промёрзшие и почти отмершие за ненадобностью корни этих действий остаются заботой Нового Мирового Порядка и Синдиката, которые стремятся использовать вырытые из книг и устных историй знания во благо Масс.
Доктор Леблон занималась препарированием исказителей реальности, и сей процесс не располагал к коммуникации между видами вовсе... Но она унесёт с собой знания о принятых на корабле Тала-тох ритуалах приветствия. Долг Габриэллы, тренированного и рационального, хладнокровного и волевого агента Союза, в том, чтобы вырывать из тел ИР любую пригодную к изучению информацию, найденную на Земле и за её пределами.
Атака. Всё начинается с атаки. Кавитационный Юг, его милитаристское рабовладельческое общество, поделённое на касты, последние шестьсот выстрелов Древней Артиллерии находится в состоянии войны с Капканным Севером. Для успешной борьбы с превосходящими силами противника этому обществу требовалась Идея Фикс, культурный фундамент, который сплотит немногочисленных солдат, ремесленников и офицерско-чиновничий состав вокруг стремления психологической борьбы с врагом. Атака себе подобных была избрана Отцом и Матерью этой культуры. Бьющий в знак приветствия демонстрирует свою мощь, неотступность в своем движении к победе и безжалостность к будущим врагам. Принимающий удар в ответном приветствии выражает свою непоколебимую стойкость перед любыми ранами и увечьями, готовность вести боевые действия в смирении и обречённости, и безжалостность к собственному смертному телу. Сильная атака - величайший почёт и повышение в системе каст. Слабая, особенно намеренно, атака - повод для подозрений в шпионаже и обратному приветствию от вышестоящих каст. Такой простой механизм...
...и так сложно оказалось для Габриэллы внедрить его в свой разум, впихнуть этот элементарный конструкт с мягкой геометрией посреди автоматических, проржавевших жестов рук, улыбок и движений головой, что были присущи человеческим Массам...
...но у Габриэллы получилось.
Она - Просвещённый агент Союза Технократии. Она знает лучше.
- Теперь я знаю вас, Дама Двадцати Двух Пустот!
Ликую, видя вас, человек, поднявший боль до нулевых частот!
Принял с поклоном я, Багорщик из Весенних вод, на борт
Вас, льдистый, хитрый, вскрывающий солдат цветок,
Габриэлла Леблон, Тотем, Кратерная Гайя, Тега-йола-тло!
Помутнение вновь схлынуло с сознания доктора, несмотря на уютное тепло, свернувшееся вокруг неё будто второй кожей. Она оказалась внутри сквозной раны Багорщика, оставленной заряженным до своего максимума Сверчком, должно быть, рефлекторно забралась туда, чтобы не быть раздавленным ИР, который разросся до размеров десятиэтажного дома. У этого тоннеля, сквозь который мог проехать ряд из трёх грузовиков, были гладкие и блестящие обсидиановые стены, распространяющие по телу женщины странную онемелость. Пытаясь проверить это чувство, Габриэлла наконец заметила, что обучение культуре Кавитационного Юга отразилось на её теле.
Внутренняя сторона её ладони покрылась медной плёнкой. Сплавленный с человеческими паттернами общения ритуал приветствия, необходимый для выживания в этом подпространстве, раскалялся в разуме Леблон, когда она смотрела на эту металлическую оболочку.
Чем Багорщик мог помочь своей гостье? Он пел это, не используя строки, раскрыл лицевой щиток, из которого вылез медовые цветки хлопчатника.
Багорщик готов для дамы, что принесла столь много страха его врагам, на многое. Пока он исторгал из себя звуки, похожие на симфонию всех известных Габриэлле струнных инструментов, один из его фасеточных глаз протиснулся в рану-тоннель, чтобы узнать её реакцию.
Багорщик прекрасно понимает английский. Доктор Леблон может ответить и даже улыбнуться своему новому и навеки верному другу.