Две мысли:
"Барзокк, вроде, ещё бодрячком, а вот Ладе больше не наливаем".
"А чё эта сявка блохастая на нас брешет?"
И тут уже хер его знает, что больше смутило Маркуса. С одной стороны, было немного неуютно осознавать, что его спутником опоили достаточно сильно, чтоб они начинали терять возможность связно говорить. Какую ещё они способность потеряли? Бегать, не запинаясь обо всё подряд? Не глядя касаться кончика носа пальцем? Сжигать людей и нелюдей силой мысли? Считать до десяти?
Не, положение было неприятным. Не то, чтобы не выгодным – их всё ещё больше, и у них всё ещё есть орк, но... В общем, не хотелось бы, чтобы Маркуса в бою прикрывали пьяные стрелки. А то ещё каким-нибудь огнём волшебным ему шевелюру подпалят, а это однозначно испортит и без того не самый радужный день.
–Слушай, Шарик, на парнишке медвежья шкура – я сам её с туши сымал.–Маркус бросил на Милоша взгляд, исполненный... Ни то, чтобы недоверием – тревогой скорее. В конце концов, мудак мудака видит издалека, и Вольфган вполне мог почувствовать что-то не то в Милоше. Пусть тот и держал себя в руках.–А вот ты – ты вряд ли в костюме. И, честно говоря, мишку было жальче. Не провоцируй, лады?
Может, Вольфган и обнаружил что-то важное в Милоше, но это не значит, что его лицо автоматически застраховано от праведной ярости Грыга Маркуса, не опускающего глефы в пол.