Клонис
Дасти делает глоток, запрокинув голову. Видишь, как он пьет, как сжимается его горло, видишь щетину на шее. Смотрит на тебя снова, узнает, что воду можно оставить, и кивает.
– Мы лучше сразу. А то потом некогда будет, – передает флягу и смотрит на тебя с прищуром. Как будто ты хотел его подкупить этой фляжкой, а он такой: "Неее, брат, меня так просто не купишь." Вроде усмехнулся, но словно сморщившись.
Фляжка идет по кругу. Все пьют: Скэмп развязно заглатывает воду, проливает немного на подбородок.
– Дурак! Проливаешь! – говорит Бандит, отбирая у него флягу. Скэмп смотрит на него, набычась, но ничего не отвечает. Басс пьет аккуратно, передает дальше, красивым, немного даже вальяжным, киношным движением вытирает свои ковбойские усы. Водокачка замахивает глоток быстро, скупо, знает, что надо оставить пятому. Последним жадно пьет Тристи, но глоток получается маленький, почти ничего не осталось. Он трясет флягой, ловя последнюю капельку.
– Кончилась, – говорит он расстроенно.
– Все понял, – кивает еще раз Дасти. "Да понял я, понял. Гранат не жалеть. Нас бы кто пожалел."
Уистлер обползает блокгауз слева, кидает шашку. Она хлопает и начинает шипеть. Но ещё до того, как расползается облако дыма, из бараков открывают огонь – и ребята Сирены, и ребята Хобо. Лупят от души, щедро, аж щепки летят. Ты давно такой частой стрельбы не слышал, как наперегонки стараются.
– Пошли, парни! Вперед! – перекрикивает пальбу Дасти, и третье отделение, потное, помятое, с трудом пришедшее в себя после отражения атаки, поднявшись, ползет вперёд.
– Давай! – это Парамаунт хлопает по каске Гловера, и тот, дождавшись, пока морпехи очистят директрису, начинает сыпать по бараку, что напротив Хобо. Становится вообще ничего не слышно. Молотят со всех сторон. Па-ба-ба-ба-бам! Па-ба-ба-бах! – стучит пулемёт. Вдруг замолкает.
– Чего замолчал?! – кричит Парамаунт.
– Так нет никого! Не видно!
– Вот и стреляй, чтоб никого и не было! Огонь!
И опять – пу-бу-бух! Па-ба-ба-бам!
Хлопают гранаты. Слева – много, в японском бараке, похоже. Не видно, непонятно, но догадаться можно. Грохают одна за другой, глухо, отрывисто, почти истерично. Дааах! Да-дааах! Еще. Еще. Еще. Кто-то вот точно гранат не жалеет.
Рядом с тобой собрались Уистлер, Смайли и Кюрасао. Уистлер уползает передать Манго про танки и пятидесятку. Уже не слышно никаких моторов – все звуки застилает близкая стрельба.
Рядом с пулемётом вырастает горка гильз.
– Хорош! – говорит Парамаунт. – Ствол побереги, – ствол тридцатки уже дымится.
Грохают гранаты и справа тоже. Где-то стучат японские пулемёты. Уже вообще непонятно где, потому что кажется, что и справа, и слева, и спереди, и может, даже и сзади.
Пахнет порохом, окалиной, горячим песком и крошеным бетоном.
***
Японская контр-атака началась так.
– Они атакуют что ли? – то ли поделился наблюдением, то ли спросил сухэйтё Имамура, наблюдавший из одного окопа с кайгун-шёса Одзаки за копошением Дасти и его отделения в развалинах.
– Похоже. Их там... сколько, видишь? – спросил скорее сам себя Одзаки.
– Не могу... не более десяти, господин. Наверное.
– Выбить их оттуда, пока не закрепились, – подумал Одзаки вслух.
– Прикажете начать контр-атаку?
– Пулемёт! Огонь по противнику в сожженной постройке! Прика... В АТАКУ! – говоривший до этого скорее задумчиво, крикнул он своим пока ещё не до конца охрипшим голосом так страшно, так нечеловечески, как будто хотел скорее напугать солдат, чем воодушевить их. Возможно, так оно и было. – В ШТЫКИ!
Сухэйтё Имамура даже вздрогнул, хотя казалось бы, на него сегодня падали снаряды весом в тонну. И всё равно, Одзаки был пострашнее любых "чемоданов". Ведь снаряды могли только убить, а кайгун-шёса мог стать свидетелем позора. Да ещё пинка дать.
В атаку поднялись не все сразу, но много больше людей, чем было у Дасти. Человек двадцать? Да ещё и пулемёт (вообще-то сразу два) начал сыпать по руинам. Дасти пригнулся, спасаясь от очередей, а когда выглянул и увидел, как ему показалось, сто японцев, молча несущихся со штыками наперевес на их развалины (до них было уже ярдов пятнадцать), то сказал только:
– Парни! А ну-ка валим назад быстро!
***
Клонис
Всё случилось довольно быстро. Со стороны Винка ничего пока не происходило, только видно было, как ползет от ямы к яме, от ложбинки к ложбинке какой-то морпех. Ты узнал Лонг-Айленда.
Смайли уполз к пулемётному гнезду, как ты и приказал. По идее...
Слышно было какие-то крики на непонятном, чужом, некрасивом языке, похожем на писк насекомых или на беготню ящериц по песку. Все у япошек не как у людей. Сейчас должны были раздаться взрывы гранат спереди, должен был замолчать японский пулемёт, который вроде и замолк, но опять принялся настукивать, ну и Дасти должен будет потом прислать кого-нибудь. Тристи, наверное.
И тогда надо будет... что-то сделать, следующий ход. Какой-то. Какой?
– Я гляну за угол, – сказал Парамаунт. – Ты паси барак, понял?
– Понял!
Парамаунт выглянул, и тут спереди раздалось душераздирающее: КОГЭКИИИ! Это слово нестройно кричали десятки глоток.
– Ой, ёёё... А НУ-КА СЪЕБЫВАЕМ БЫСТРО! – крикнул Парамаунт, отдернув голову.
– Че? – переспросил Гловер.
– БЫСТРО! – гаркнул капрал, вскакивая и хватая его за плечо.
И все три пулемётчика, бросив пулемёт (только младший Гловер схватил коробку с лентами), кинулись к берегу, старясь закрыться от японцев блокгаузом. Они побежали так, что из-под подошв у них полетел песок.
– А мы чо?! – крикнул Кюрасао, глядя на тебя огромными, как блюдца, глазами.
А вы чо?
***
Слипуокер
...И тут слева раздался дикий японский многоголосый крик. Атака! Где-то там, где эти чертовы развалины.
Быстро выглядываешь в боковое окно: видишь фигурки в желтоватой японской форме. До них всего ничего, каких-то ярдов сорок, они лезут через развалины, перепрыгивая через обугленные, неуклюже развалившиеся бревна постройки. У одного даже, кажется, флаг на винтовке! Во поперли...
Но еще ты не знаешь, что спереди, по фронту... Не знаешь не в смысле "что происходит". Не знаешь вообще какая там местность, что там. А может, там такая же толпа прет на ваш барак! Не, ты бы услышал... или один япошка с гранатой, подбежит и похоронит вас тут.
Морпехи отлеживаются, проверяя оружие, им тоже не по себе.
– Чего там? – спрашивает один, сжимая цевьё.
***
Хобо, Ферма
Хобо
Переводишь дух. Отстрелялись. Вроде, японцы хвост прижали в постройке напротив, не риску...
КОГЭКИИИ! – орут слева. Много. Ферма слева.
– Че там?! Атакуют!? – спрашивает Заусенец.
Ферма
Все же так хорошо было. Отстрелял пачку, перезаряжался, и тут...
Смотришь в окошко. Япошки бегут, лезут через развалины, их до хера просто. Или так кажется. Но главное... главное, хер их отсюда поймаешь – сарай этот мешается, который слева от вашего барака. Может, японцы его специально для этого поставили? Мешаться? Все на этом острове либо убивает, либо мешает выживать.
Надо че-то делать. Или не надо. Или с Хобо посоветоваться.
Или стрелять и не долбать мозг сержанту, а там как выйдет?
***
Крот, Манго
Надо стрелять, но... но тогда вы зацепите парней из третьего. Скорее всего. Видно невооруженными глазом, что японцев там – мама не горюй. Они прут, не то чтобы стеной, но плотно.
И знаете что?
Им бежать до вашей воронки ярдов сорок. И если они так и попрут, они просто добегут и убьют вас. Вы не перестреляете двадцать (или сколько там?) япошек. Да просто не успеете.
Надо спрятаться. Но это глупо.
Или выбираться из воронки и драпать вдоль стены, либо к Блондину, либо в сторону Винка. Ганни прикроет.
Или держаться, уж как получится.
– Ебать-колотить! – выдыхает с обидой Уистлер. Обидно как-то всё получилось. Почти взяли и... и вот так вот вас.
Ганни пристраивает карабин одной рукой на край воронки, вдавливает его в песок. Кажется, когда он воюет, ему не так больно.
***
Сирена, Лобстер
Вроде по окнам вашим пулемёт бить перестал. Вроде и барак напротив замолчал. Вроде всё хорошо.
Но япошки вдруг начинают орать как резаные, и их что-то больно много кричит. Там, где развалины.
Посмотреть! Но...
– Блядь, дым мешает! – говорит Газолин.
Видите сквозь дым какие-то силуэты. Мельтешат там. Ни хера не разберешь.
Такое ощущение, что на центр позиций вашей роты несется толпа самураев с самурайскими мечами и прочими неприятными штуками. Че делать?