Крот, Скрипач, Мрачный
– Да меня уж подмотали, – отозвался Ушастик.
– Ребят, я вам не мешаю? – спросил из соседнего окопчика Кюрасао. Видимо, Скрипача и Крота. – Если вы про баб – то я потом вам все доложу. Я "ыксперт". А если про "контэкст", то вы б это... вам ща бу...
Жахнула граната ярдах в семи впереди – не долетела.
– Ага, оно. "Игриво", блядь!
Но это была так, увертюрка.
Стали стрелять часто-часто – свистит над самыми головами.
Ба-даааах! Ба-дааах! – ещё пару гранат в вас кинули, одна даже перелетела.
Отвечаете.
Кюрасао лупит из винтовки. Дам-дам-дам! – пригнулся – Шадам! Дам-дам! – пригнулся – Шадам! Дам! ПЛИНГ!
– Перезарядка!
Птух! Птух! – это так карабин Скрипача плюется.
Птух-птух!
Пальцы Крота царапают усики от гранаты. Рывок – полетела, нате!
Буууум!
Швить-швить-вить! – над головой.
И рядом за блокгаузом – пальба, долбежка, команды. Ни хера вы до них не докричитесь. И взрывы. И чей-то короткий вскрик.
Трое японцев выметываются из-за развалин, пробегают несколько ярдов, падают.
Шадам-дам-дам! Птух-птух!
Швить!
Песок. Жара. Сейчас ещё и кровь будет.
Ушастик выползает из-за блокгауза – осторожненько, потихоньку, приволакивая ногу. Прикладывается к винтовке – без окопа, просто в песке, целится, приоткрыв рот.
Дам! – замирает – Дам! – потом откатывается назад, под защиту стены.
Дистанция – всего ничего, но... они прячутся и вы прячетесь. И страшно всем – и вам, и им. На стрельбище уже давно бы, наверное, изрешетили мишени, что вы, что они – расстояние смешное.
– Капрал! Давай я прикрою! Ща! – кричит Кюрасао, видя, что Мрачный зашевелился с огнеметом. – Пошла! – он кидает гранату, и Крот тоже кидает – они летят, кувыркаясь и шипя, бабахают вразнобой. И тогда Мрачный, вывалив тело в огнеметной сбруе из-за все того же блокгауза, поднимает трубу.
И все напрягаются.
Огнемет – это напряжно. Это даже для своих напряжно.
ШШШрррвуууууууууу! – гудит огненная полоса, облизывая пространство где-то впереди.
Попал, не попал? Че японцы не бегут?
Но японцы... не бегут.
Одно дело, когда защищаешься – и инициатива у врага. И сейчас подойдет и сожжет. И ну его нахер!
Но другое, когда ты решился умереть, идя вперёд. И лучше бы быстро, конечно... но ты же воин!
Японцы привстают и стреляют в Мрачного. Мрачный прячется. Морпехи стреляют, но из развалин по ним опять чешет скорострельная машинка, взбивая пыль. Лежать!
Еще гранату. Уже пальцы устали усики ковырять.
Да-дааах! – и одного из японцев подбрасывает. Не как тряпичную куклу – как семидесятикилограммового мужика в стальной каске и с винтовкой. Невысоко, короче. Мертв, наверное. У них там тоже, ну, не окопы, конечно, но какие-то углубления, воронки что ли. Заранее присмотрели, где прятаться будут. Под пальмой лежат где-то. Пальма эта торчит тут ни к селу, ни к городу, уже много раз клюнутая случайными пулями.
Плотно кроют из винтовок – кажется, откуда-то из-за пальм вдалеке. Подкрепление к ним идет что ли?
Вжимаетесь. Чирикают пульки.
Потом Мрачный выпускает ещё струю – но опять без толку. Или кажется, что без толку? Или без этих раскаленных, сжигающих воздух, злых струй, вас бы давно забросали гранатами?
Дам! Дам!
– Перезарядка!
Япошка поднимает голову – да, под пальмой. Мрачный наводит трубу туда – и жарит со всей дури. Пальма вспыхивает от низа, огонь поднимается по сухой коре почти до кроны, но листья не горят, только съеживаются и чернеют. А японец... у него вспыхнула голова!
А, нет, только кепка загорелась слегка. Он срывает эту кепку, прячется, и его товарищ, высунувшись, стреляет в Мрачного.
Чпань!
...
Еле успел убраться.
Нельзя высунуться, прицелиться и ждать, пока высунется враг – снимут. Надо высовываться, палить куда попало (вдруг он в этот момент высунется и впишется в прицел?) и прятаться. Только так, иначе – смерть.
Ведете торопливый, бестолковый огонь. Японцы... японцы отвечают таким же.
Шадах! Шадах-шадах!
– Ушастый?! Ушастый, твою мать?! – крикнул Кюрасао. – Ты живой?
Шадах-шадах!
Рядовой Ушастик лежит там, куда выползал опять, чтобы вкинуть свои "пять центов". Маленький такой. Вы только сейчас заметили, что форма ему на размер или полразмера великовата.
Крот
Пытаясь запомнить, откуда стрелял один из подбирающихся к вам, поднимаешь винтовку. И вдруг четко в прицеле – голова.
Пальцем надавить – шбам! Готов, даже дырку от пули видел! Дернулся и лежит. И ещё разок в него. Всё, точно готов.
Граната, падает на песок перед тобой словно бы сверху, хотя и не сверху. Кругленькая, цилиндрик с ромбовидным узором насечки.
Ну там же ещё пару секунд запал погорит. Спря...
...
Удар. Ты ослеп.
Ты ничего не видишь.
Боль? Боли не чувствуешь.
Перед глазами то ли круги, то ли нули, то ли пончики с кремом – ползут, друг на друга налезают, едва крем этот тебе по лицу не размазывают.
Плывешь в этом мареве. Вокруг стреляют ещё, кажется.
Шевелиться? Дышать? Зачем. Тебя тут нет. Просто слышишь выстрелы в отдалении где-то.
Всем
Нет подмоги. Не стучит из-за ваших спин пулемет Парамаунта. Слева бахают гранаты, как будто лениво перепасовывают великаны по мячику: наша - японская, наша - японская. Тыдыдыхают автоматические винтовки пока что – Ганни держится, и Дасти вместе с ним.
Японцы не торопятся. От неведомо кем закинутой гранаты Крота вышвырнуло на спину из окопа. Конец ему? Вас трое.
Из барака долетают крики – адские, лютые,
"СУКА!" – кричит там кто-то. "СУКА!" "СУКА!" То по-английски, то по-японски. Там что-то страшное. Да и у вас тут не сахар. Японцы подбираются, берут за жопы нежно, но хватко, не торопясь. Вроде вы разок отмахались от них. Но все равно надо продолжать стрелять, бросать гранаты, пока не кончатся, пока не...
– Эй, парни! – кричит сзади кто-то молодой. Пружинистый, бодрый голос. Как будто он, гад, на другой Тараве какой-то. – Приказано отступать к воронке. Огнемету и саперам.
– А мы че?! – кричит Кюрасао.
– А вас сколько? Одного бойца приказано оставить тут. На углу. Фланг прикрыть.
Кюрасао ничего не отвечает. Осознает: один, кто останется на углу – это он.
– Эй! – кричит молодой голос. Это Смайли. – Прием?! Ясно?!
– Да я-ясно.
Крот
Вдыхаешь с шумом. Глаза зажмурены. Глаза открыть не можешь. Просто заставить себя не можешь. Тупое какое-то ощущение в глазницах. Круги гаснут, просто муть и мрак.
Лежишь крайне неудобно, что-то давит на поясницу (кажется, край окопа), под ладонью песок. Кажется.
Стреляют. Атолл Тарава. Остров Бешио. Пляж РЕД-2. Гребаная позиция между исчерканным пулями блокгаузом и бараком, в котором только что кого-то жестоко лишали жизни. Все такое знакомое и такое... невидимое.
Никуда ты не делся. Добро пожаловать в мир звуков, рядовой.
Скрипач
Карабин к плечу. Стреляешь.
Птух-птух! Птух! Птух-птух!
Показалось-не показалось, надо стрелять. А то сомнут.
Теперь уже вообще не замечаешь отдачи. Карабин и карабин. Стреляет и стреляет.
Птух! Птух-птух! Лязгает затвор.
Чик. Встал на задержку. Отмыкаешь на ощупь, бросив взгляд вперед перед тем, как спрятаться в своем недовырытом окопе.
И замечаешь, что стрелял-то ты по развалинам, а там, за трупом япошки, которого подпалил Мрачный, а ты снял, есть ещё один. Точно есть. Он там. Он высунется и убьет кого-то. Тебя – потому что у тебя окоп недостаточно глубокий. Кюрасао – потому что почему тебя-то? Крота – потому что Крота гранатой выбросило из окопчика, и он че-т и так непонятно, живой, нет? Мрачного, может, даже...
Он там. Ярдов... ярдов восемь до него. Всего восемь. Думали, он мертвый, а он не мертвый, нет.
А надо отступать. Приказ. А тот парень, что про "схеранто" спрашивал, лежит тут, даже не целиком в окопе.
Щелк! – новый магазин на месте. Чрик! – патрон в патроннике. Ты морпех. Теперь уж точно.