– Куда ему, сержант!? – крикнул Крэйзи-Хорс. – Он, бля ранен!
– Не надо, заткнись, – ответил Айвенго, разглядывая пятно, проступавшее через пакет. – Я пойду. Ща.
Он уперся ногами в землю и приподнялся спиной по стенке блокгауза.
– Да ну нахер, куда ты пойдешь-то?
– Куда прикажут! – ляпнул Айвенго, стискивая зубы. И тут же сполз по стенке вниз. И замолчал, пристыженно. Не вышло.
– Сержант, давайте я, – предложил Крэйзи. Но ты уже двинул вокруг строения. У самого угла увидел потную спину в камуфляжной куртке. Это был морпех, он прятался от огня, но не забился сюда в панике, а высматривал что-то. Ты обошел его и двинул дальше вдоль блокгауза.
– Куда прешь, придурок! – запоздало крикнул морпех, выглядывавший из-за угла.
Пуля попала... да ты не понял куда, подумал, что в лицо. Но это был только кусочек бетона, отколотый ею, и больно царапнувший по-над верхней губой.
Поцелуй Таравы, сержант Физик. "Детка, я тебя запомнила."
– Назад, бля! – он схватил тебя за плечо, дернул назад и затащил за угол. И твои ноги ещё были за углом, а в бетон ударили ещё две или три пульки.
Крак! Шмяк! Щелк!
– Бункер под обстрелом! Куда лезешь, идио... оу!... Сержант... ну вы это...
Надо было извиниться, наверное, но он даже не извинился. То ли сил не было, то ли желания, то ли забыл он тут, как это – извиняться. Как подчиняться приказам – не забыл. Как сражаться – не забыл. Как не бояться – резко вспомнил. А что-то – забыл.
У него были ярко голубые глаза и взгляд такой... как у папаши. Хотя в военной иерархии, наверное, ты ему был папаша или "дядя Оми".
– Только и ждут, пока кто высунется. Бункер видно отовсюду. Стреляют! – то ли извиняясь, то ли объясняя, выдал он.
И что делать!?
А бой продолжался.
– Не подпускай! Не подпускай! – крикнул правее кто-то так, как будто лезла к нему в штаны гремучая змея или скорпион. Вроде и решительно, а вроде и затравленно уже.
И тут раздался пушечный выстрел – резкий, громкий, свистящий. Не рядом, но неподалеку.
БАМШШ! – Да-дааах! – это разрыв в отдалении. Как летел снаряд было не слышно, зато слышно, как срубило к чертям какую-то пальму, и она с треском повалилась на песок.
И дальше заговорил пулемёт. Браунинг. Тридцатка. И в чаще замелькали трассеры.
Стреляли откуда-то слева, от берега.
Па-ба-ба-ба-бам! Па-ба-ба-ба-бам! Пу-бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу-бум! – не по уставу, часто, короткими, длинными, как придется. "Он так ствол сожжет к херам! А если не сожжет... Он же все патроны расстреляет!"
Есть ли в мире пулемётчик, которому позволено забыть о запасе патронов и жарить так щедро, как душе угодно?
Конечно. Тот, у кого под рукой их три тысячи, а если надо один коллега передаст еще три тысячи. Столько же, сколько у всех ваших пулеметов.
И японцы... сдали назад. Их не особо потрепал этот фланговый огонь, навряд ли он вообще кого-то убил. Но... ты попробуй, сделай последний рывок со штыками и гранатами, если сбоку вот так вот чешут над головами? А если понял, что не сделаешь, то чего лежать-то? Ради чего подбираться?
Стрельба стала стихать – не разом, но быстро. Перестал чесать и пулемет. Дал ещё пару затяжек – для закрепления урока.
А стрелял тот самый танк, который неуклюже, пробуксовывая в песке, выполз на берег после того, как проехался по трупу рядового Салливана. Ему даже особо и не видно было, куда он бьет. Просто "там вроде японцы мелькали, наводчик, вмажь туда." Ну, и вмазал.
И может, это "вмазал, как смог", тогда и спасло всю роту "Фокс". А может, и весь плацдарм РЕД-2.
Пусть и не только это.
– Все что ли? – спросил морпех, который оттаскивал тебя за угол. – Ффууух.