Манго, Клонис, Слипуокер, Инджан
Огнемёт и правда подал голос, но пока не видно было, чтобы кто-то где-то укрепился. Наоборот, кажется, фигурки морпехов из блокгаузов выбежали. Он упали на землю, начали стрелять. Потом стрельба стихла.
Из воронки было не очень хорошо видно, что происходит, но когда твоя голова на уровне земли, чуть приподнятая над бруствером, из такой позиции в принципе видно плохо. Каждая кочка, каждая неровность закрывает... ну, не полмира... но прилично.
Потом Манго заметил ганни – Кремень бежал куда-то на левый фланг вдоль блокгауза. Добежав до края, остановился, снова залег. Из-за барака, в щель между ним и блокгаузом, стало расползаться пятно белёсого дыма – кто-то бросил дымовуху. Что там происходило? Кто с кем воевал, кто побеждал?
Справа, по крайней мере, было видно, что морская пехота наступает – чего-то там захватывает и преодолевает. Морпехи, кажется, взяли барак, что находился подальше, в глубине, за правым блокгаузом. Это было уже кое-что! Атака постепенно развивалась. Там хлопали гранаты, сначала в самом бараке, потом, видимо, в следующем. Потом какой-то морпех вылез из окна, подобрался к маленькой будке, стоявшей слева от сруба. Морпех осторожно, крадучись, обошел его. Грохнуло – и из сарая понесло дымом и пылью. "Зачистил. Молодец."
Можно было придумать, куда двинуть пулемёт. Но оставались вопросы без ответов. Почему морпехи не залезают в блокгаузы? Почему копают песок между ними? Это Ганни приказал окопаться? И куда тогда пулемёт воткнуть-то? В барак? В блокгауз? За блокгауз? Или тоже ему позицию какую оборудовать? И вообще, пора или не пора? На учениях – там всё было понятно: подали знак какой-нибудь условный, значит, закрепились, можно менять позицию тяжелого оружия. А тут было ни черта вообще не понятно, кто где мельтешит и какой момент правильный.
Зато было более-менее видно развалины, чуть-чуть дымившиеся в паре мест – это их капрал из огнемёта подпалил. Японцы оттуда, похоже, свалили, но чувствовалась в этой груде почерневших кокосовых брёвен какая-то нехорошая угроза. Бараки были просто срубами – зачистить, подорвать, идти дальше. А эта куча – какой-то непонятной, и оттого угрожающей.
Примерно в это время Клонис стал более-менее приходить в себя.
Инджан
Уистлер и Инджан выбрались из воронки и поползли туда, откуда стрелял японец, снятый поляком. Вернее, вы перевалились через бруствер из мешков с песком – уже изрядно изорванных пулями и осколками, и скатились в канаву, которая изображала у японцев траншею. А потом уже куда-то там поползли.
– "При обнаружении угрозы в бой не лезьте," – то ли повторил, то ли передразнил Манго Уистлер. – Ага. Конечно. А если бой сам к нам полезет – тогда что? – он двинулся первым.
Вы стали пробираться по канаве. В ней попадались японские трупы. Они были нестрашные вроде – все равно их наполовину забросало землей и пылью, и после артобстрела они выглядели, как давно забытые в песке тряпки. Пока вам не пришлось ползти прямо по ним.
Ползать по людям вообще непривычно, а уж по мертвым... Чувствуешь коленкой ребра, пальцы руки или лицо – неожиданно не отзывающееся ни на что лицо. Желтовато-бурые кочки, которые оказываются людьми. Страшно было не от того, что у них были раны – ран-то было не видно толком. Страшно было, потому что наступил – упс! человек! – а потом как будто отмыкают контакт: "Нет, больше не человек." Бегало, говорило, жило, отвечало, даже стреляло в тебя, может быть, пока ты брел по воде. А теперь – нечто непонятное... Не как мертвый, которого хоронят – для всех он человек. А как кусок... как туша коровья, только тушу-то забили, чтобы что-то с ней сделать – съесть там... А это зачем? Зачем нужно, чтобы они не исчезали, а лежали вот так, и вы по ним ползали?
Низачем. Просто так. Чтобы вам херовей было.
Уситлер в какой-то момент достал тонко лязгнувший штык из ножен и стал тыкать им во всех японцев, которых вы находили.
– Готов! Готов! Готов! – приговаривал он. Потом перестал – надоело.
Затем он выглянул за бруствер, убедился, что не стреляют, и заглянул за другой, "передний" бруствер, который стал задним, когда вы захватили позицию. Между этим "передним" бруствером" и стенкой из бревен, на фут или пару футов поднимавшейся над землей, было пространство, и в нем вы и нашли японца, в которого стрелял Слипуоукер. Вы поглазели на него, но долго рассиживаться не стали.
– Готов, че, – вынес вердикт Уистлер и даже присвистнул. – А Слипуокер мастак стрелять, оказывается. А на стрельбище ни бе, ни ме. А тут – на-ка! Под глаза прямо, как на десять долларов стрелял. Пошли что ли? Стой!
Вы оба пригнулись.
– Там один жив кажется. Ну-к, посмотрим!
Вы осторожно приподнялись. Дальше, в канаве, лежал японский солдат, как и все, присыпанный песком. Он лежал на спине, глаза его были закрыты, но он еле заметно дышал, и песок на груди его вздымался. У него были пропотевшие, слипшиеся черные волосы, выбивавшиеся из-под сползшей набок каски, и смуглое лицо, а возраст... молодой. А точнее было непонятно. Он не видел вас, а может, и не слышал. Он только дышал, а рука его слабо шевелилась, как раздавленное насекомое. И сам он похож был на насекомое, вдавленное чьим-то огромным сапогом в канавку между досками пола. А вы всё ещё смешно ползали по этим доскам, по этим канавкам, словно надеясь, что сапог вас минует.
– Ну че, ебнем его для порядку? – спросил Уистлер. – Давай, открой счет уже. А то че... помрешь и не ухлопаешь ни одного. Этот за пол-япошки сойдет, наверное.
Вы вернулись к воронке с лейтенантами чуть позже, когда начался обстрел.
Всем
Манго уже собирался куда-нибудь отправить пулемётный расчет, но тут началось какое-то нездоровое шебуршание в бараке справа. Там кто-то что-то закричал, а потом внутри стали рваться гранаты, а из окон толчками выбрасывало дым, пыль и щепки. Выходит, япошки подошли с той стороны к бараку? Так может, пулемёт тут оставить? Если они барак займут, то на фланге окажутся, как их там сдерживать?
И тут же кто-то засвистел в глубине японских позиций, под пальмами, в свисток, а чуть погодя несколько мин хлопнулось прямо перед вами, между блокгаузами. Обстрел был короткий, точный, но несильный. Одна мина хрустко ударила в бетонную крышу правой коробки, подняв с неё пелену мелкой пыли, зависшую на короткое время в воздухе, как магически возникший туман. Опадающие бетонные крошки даже до вас долетели.
А потом началась японская атака, которую предсказывал Клонис. Но началась она не с того, что самураи побежали, размахивая мечами, а с того, что на передовые позиции обрушился просто град пуль. Поднялась стрельба, такая частая и торопливая, что, казалось, ответные выстрелы морпехов в ней захлебываются. Это был как диалог, в котором одна сторона не дает другой высказаться. Сухо колотил откуда-то из-за развалин станковый пулемёт, звенел частыми очередями ручной (кто-то там очень споро подавал стрелку магазины), стрекотало что-то совсем легкое, кажется, из самих развалин. А винтовки хлестали, перекрывая друг друга.
Стреляли не по вам – вас, наверное, пока никто и не заметил. Но даже над вами пули свистели часто, щедро, не оставляя сомнений, что это не разведка боем.
Японцы явно подтянули подкрепления – они пошли сразу и на центр, и на правый ваш фланг, и как там справлялся Блондин (если ещё был жив) – было непонятно.
Черт, да вообще было ничего не понятно! Понятно было только, что по центру какая-то жопа, а на фланге сейчас то ли Хобо будут убивать, то ли он кого-то будет убивать, то ли (и это наиболее вероятно) – оба процесса будут идти параллельно.
Хаоса подбавил вдруг оживший слева пулемёт Винка, расположившийся в воронке – дал две-три короткие очереди, и снова замолчал. В кого? Зачем? Что он там увидел?
Вы сидели в воронке, и надо было что-то решать.
– Так что? Куда, сэр? – спросил Парамаунт. – Или огонь открыть? Сэр?
Ему, видно, передалось общее ощущение, что бой идет нешуточный, нужно делать хоть что-то.