Сирена
Ты кричишь Бруксу. Услышал он, не услышал?
Достаешь дымовую шашку, большую и тяжелую, почти как банка с пивом.
Дергаешь кольцо и кидаешь в окно, не высовываясь. Куда-то туда.
Бахнула, шипит – значит, наверное, пошел дым. Смотришь из-под подоконника: да, пошел. Слава богу! Знаешь ты эти гранаты... Бывает, что осечки дают – пыхнет запал, и всё.
Справа пошло веселье – орет ганни: зовет Брукса, кажется. Или нет? За стрельбой не так просто разобрать.
Взрывы, грохот, осколки визжат, пули ебашат по бетону, по бревнам. Ещё взрывы. Там бой, а ты тут сидишь. Бывает.
Тащ! Тащ! Тащ! – щелкают скороговоркой карабины.
Да-данг! Да-дан! Данг! – это винтовки.
Японцы огрызаются. Пулемёт японский частит, не успеть боится. Слышишь отчетливо отдельный выстрел – и очереди стихают. Не успел!
Захлебываясь злобой, шипит огнемет: как будто сам обжигается и пытается поскорее выплюнуть горяченькое. Ничего себе, до огнемётов дошло.
– Сэр, ну что? Пора? Что делать-то? – не выдерживает Газолин.
Слышишь голос ганни:
– Из коробки нахер! Живо! Давай-давай!
Ещё выстрелы.
Потом ганни заглядывает в барак – в угловое окно, которое на морскую сторону. Видно только каску и тревожные, усталые глаза.
– Дым вы ставили? Сержант! Чего сидите тут вдвоем? А, ранен...
Он с секунду думает.
– Сержант, надо левый фланг держать. Я парней из коробок вытащил, они вроде отошли. Я за пулемётами, а ты держи тут! Я тебе второе отделение пришлю. С левого фланга есть новости?
Газолин, явно повеселевший смотрит на ганни.
– Рядовой, ты не на меня пырься, а за фронтом смотри! – рявкает он. – Сейчас по дыму вашему япошки подползут – и туши свет. Давай, давай!
– Есть! Газолин бросается к окнам.
Нет у тебя новостей с левого фланга. Только слышно, что там пальба, рубятся пулемётчики, да и до гранат уже дошло.
– Пошли кого-нибудь, понял? Установи, где их плечо, держи барак и левее до позиций роты "Фокс". Я центр возьму, а Хобо и Блондин – справа прикроют. Брукса видел, нет?
И тут до вас долетают справа на японском команды – отчаянные, злые, верещащие, и сразу за ними взрывы гранат: глухие. Так рвутся гранаты в помещениях.
– Не успели, блядь... – говорит Кремень отрешенно. Потом его голова исчезает.
Через окно рыбкой запрыгивает сержант Брукс, грохается на пол, ударяется плечом о перевернутые набок нары.
Поднимает своё невозмутимое лицо, но даже не чертыхается, не потирает место удара. Только слегка морщится, хотя треснулся он, наверное, знатно.
– Проскочил! – говорит он тихо, то ли виновато, то ли задумчиво.
– Здрасьте, сержант! – говорит Газолин невпопад.
Брукс смотрит на него, и не отвечает.