Стихает все вокруг, но там, под клеткой ребер, у сержанта все еще продолжает бить своя, заставляющая кровь шуметь в ушах, а руки - трястись, "артиллерия". Приходит осознание. Кажется, он живой. И даже, вроде бы, целый. И "Ферма" тоже. И "Сутулый". Но не "Абориген".
- Джасти, сука...
Хрипит скорее Ковальски, вжимая скрюченные пальцы в песок, чем говорит, отворачиваясь и зажмурив глаза - крепко-накрепко - на пару секунд. Как же так-то, а? Тогда смыло-унесло - как-то и мысли не было, что все, вот оно. Может, не догнало и не накрыло просто, но не было ощущения, что "Аборигена" больше нет. А теперь все, "Аборигена" больше нет. Его убили. И не снаряды, япошки. Твари рисожуйные. Ужас и ярость, смешавшись, выжигают остатки всего, что планировал, что хотел сделать, о чем вообще думал сержант. Растерянность - наверное, единственное, что он сейчас чувствует. Не знает, куда ползти, не понимает, что делать. А потом начинает шевелиться "Ферма". "Ферма" молодец, он живой. Ползет куда-то. Назад? Да, назад. К своим, к живым.
- Назад, парни.
На этот раз - говорит уже больше, чем хрипит.
- Все назад.
Находит взглядом "Сутулого". Все ты, Лэндон, все ты. Потому, что Джон начал выполнять команду своего комода еще до того, как она была озвучена - образцовый морпех.
- Артподготовка.
Зацепив винтовку, толкает локтями проклятый и вездесущий песок Роберт. Ползет к хлипкому строению. Туда, где осталось его отделение. Свои.
- Это может быть...
Не знает зачем, но шепчет, так, чтоб хоть кто-то - Хоббс ли, Паркер: не так важно - услышал.
- Артподготовка перед наступлением.
То ли оправдываясь, то ли оправдывая себя, но ему жизненно необходимо подкрепить действия словами.
- Может быть...
Показать "Аборигену", что он не просто так уползает песчаным червем, оставив его оторванную голову валяться в пыли.
- В атаку подняться могут.
Что - вот, всякое может быть. Даже наступление.
- Надо... Надо закрепиться. Занять оборону.