Хобо
Выползаешь из воронки – и сразу неприятно становится, как будто в чужом саду, и там собака с вооот такееенными зубами! Работаешь локтями, чтобы догнать удаляющееся тело Москита.
Свистит над головой пуля – чья? По кому? Свои, чужие? Свистит ещё одна.
Москит вдруг оглядывается на тебя, смотрит – глаза как две тарелки, хлебальник открыт, даже слюнка из угла губ стекает. Москит сейчас похож на испуганного верблюда, и по хер, что ты верблюда видел только на картинке.
Пока он смотрит, ускоряешься, толкаясь ботинками (вспоминаешь тут, что один ботинок у тебя "ранило" ещё в Амфибии) от мягкого, податливого, белого песка.
Остается до него всего ярд или два, и тут он издает нечленораздельный звук и на четвереньках же начинает какой-то дикий забег, смешной и страшный одновременно.
– Стой! – кричат ему из-за стены.
Он оборачивается снова, спотыкается и глупо барахтается в песке – видно рука в ямку попала.
Ты настигаешь его, хватаешь за лодыжку, за пояс – он истерично дыша отбивается, засвечивая тебе подошвой в плечо, в грудь, чуть ли не в лицо. Трясешь его, как грушу, дергаешь из стороны в сторону – он вроде перестает драться, но вид всё такой же потеряный.
Говоришь, чтобы полз к берегу, разворачиваешь – и он ползет куда тебе надо.
Та-ба-дааах! – рвется неподалеку что-то неприятное.
Ползешь за ним, держа винтовку на локтях. Гребаный ботинок – камешек попал через дырку. Но это ничего – ползти не бегать.
Москит замирает – перед носом у него канава, служившая япошкам окопом, а в ней – трупы японцев.
Подталкиваешь его – ничего, лезет дальше, перебирается, и ты следом за ним. За стенкой уже ваши.
Ферма (и как бы Красотка Джейн)
– Есть!
– Ладно.
– Терренс, ты сможешь? Хорошо, давай вперёд! – это Заусенец у Землекопа спрашивает, тот всё-таки ранен.
– Паркер, надо прикрыть! Давай ты налево, я направо! – предлагает тебе Сутулый, поводя стволом автоматической винтовки. Он привстал, уперевшись одной ногой почти в самое дно воронки, а коленом другой в склон. – Как заметишь кого – ебашь!
Пулемётчики разбирают свою машинку смерти и ползут, стукая патронными коробками друг о друга.
Все поползли, вы остаётесь вдвоем с Сутулым.
– Лишь бы сейчас не полезли, – говорит он тебе вполголоса, кивая на бараки. Но никто так не показывается. Бахает винтовочный выстрел, потом ещё... вроде спереди... но кто? В кого? Откуда?
– Стой! Стой! – кричат парни, явно уже из-за стены. Это Москиту, наверное – сержант вроде почти его догнал.
– Ферма! Хоббс! Пошли! – это Землекоп сзади.
Вы оборачиваетесь – и почти одновременно вскидываете оружие.
Справа от вас, то есть слева, если смотреть со стороны моря, в канаве сидят друг напротив друга двое – Скрипач, тот, что из саперов-огнеметчиков, и япошка. Япошка! До них десять, может, пятнадцать ярдов: вы и не прочухали, что там, оказывается, схватка идёт – хватало забот.
У Скрипача в руках – нож, а у японца – каска. Они сидят, разделенные парой футов, как накачанные электричеством, готовые броситься друг на друга, но никак не бросаются.
– Зацепим! – говорит Сутулый. – Погоди!
В этот момент сбоку к японцу кидается что-то в форме морпеха, и это что-то всаживает ему нож в шею и вырывает назад, и от удара брызжет явно видимая струя крови – длинная, на пол-ярда. Япошка падает, как будто кто-то нажал рычаг, и блок перестал удерживать тросик, который его сохранял в вертикальном положении.
И тогда вы понимаете, что это что-то было капралом Диаманти.
– Во даёт! Ладно, давай скорее!
Вы сами теперь ползёте, переваливаетесь через стеночку и оказываетесь снова на пляже. Мерно накатывалась вода. Ваша машина уже вся прогорела и теперь только едва заметно дымилась. Где-то вдалеке какие-то фигурки бредут к берегу, кажется, по ним стреляют.
Отдышались – и тут через стену переваются Москит и подгонявший его Хобо.
Обоим-троим
Москит, перебравшись через бревна, не меняя скорости чешет к воде.
– Стой, дурачок! Ну куда? Куда!? – кричит Сутулый, оставляет свою автоматическую бандуру. Они вместе с Лаки-Страйком ловят за ноги Москита и тащат к стене.
– Утонешь же!
Он не сопротивляется, его сажают, прислонив спиной к стене.
– На, воды попей! – Сутулый вынимает у него из чехла фляжку, откручивает, подносит к губам. Москит хватается за неё, как за соску. – Осторожно, не расплескай!
Жадно пьет большими глотками, проливает на подбородок, захлебывается, кашляет.
– Осторожно!
– Пришел хоть в себя.
Москит смотрит на вас странными, напуганными, словно подернутыми пленкой глазами.
– Там японцы! – говорит он отчетливо.
Отделение – вернее то, что от него осталось, семь человек – ржет как ненормальное. Сутулый хохочет с подвыванием, Лаки-Страйк закрывает лицо, Землекоп, морщась, гугукает.
– Ты гений! Просто гений!
– Рядовой Москит! Задачу по разведке считайте выполненной.
– Ах-ха-хаа! Это точно!
Москит не смеется, он не понимает вас. Он вытирает рукой губы и повторяет тише, как просьбу.
– Там японцы. Там японцы.
Больше никто не смеется.
– Японцы, японцы, – говорит Водокачка, осторожно кладя руку ему на плечо. – Ты отдыхай пока.
Москит откидывает голову, легонько стукаясь каской о бревна, закрывает глаза и дышит. И всхлипывает без слёз.