Ферма
Ты лежишь на краю воронки, а перед тобой разворачивается бой – стучат пулемёты, морпехи Дасти и Сирены с двух сторон пытаются подобраться к неприметному с виду холмику (теперь уже все поняли, что именно там пулемётное гнездо япошек). Кидают в него гранаты – но без толку что-то. После каждой япошки продолжают стрелять.
Дасти кричит:
– Пулеметчик! Отбой! Отдохни! Прикрывай нас!
Это потому что его бойцы сейчас пойдут к яме, в которой япошки засели.
Гловер кивает, поднимает руку, дескать, хорошо. Пулемёт его дымится, но не очень сильно – всё с ним в порядке. Он поводит им слегка из стороны в сторону.
Потом по японскому пулемёту начинает бить ещё какой-то наш, с той стороны, слева. Бедняга Лобстер, замешкавшийся между постройками, чуть не попадает под трассирующие пули, залегает, сжавшись. И никто не может подойти к холмику – все вжимаются в землю.
Пулемёты стреляют друг по другу с предельно малой дистанции – ярдов пятьдесят, наверное. Потом наш замолкает, а японский продолжает стрелять. Но тут уже к нему бегут парни Дасти и сам он, что-то кричат, останавливаются на краю и стреляют внутрь, опустошая магазины винтовок. Звенят вылетающие пачки.
Ты всё это видишь, но вроде и боковым зрением. Повинуясь приказу, ты пальнул из винтовки в сторону барака раз, другой... потом пару раз – в дымовую завесу. Плечо уже поднывает от отдачи, и ты больше не стреляешь – не в кого. Никого же не видно, ни в окнах, ни за молочно-белесой пеленой дымовой завесы.
Рвутся ещё эти японские легкие мины – теперь уже не около вас, а около приземистой коробки блокгауза, где залегли ребята Сирены. Ты разглядываешь мир через колечко прицела. Потом отрываешь щеку от шейки приклада, просто уже смотришь. И никого не видишь. Ты знаешь, япошки там, ещё чертов миллион этих япошек, но они не лезут на рожон. Может, что-то готовят вам, не хотят раскрываться раньше времени. А может, просто на другие участки оттянулись – справа вроде потише, слева, где рота "Фокс", явно жарко – там гранаты рвутся, стрельба идет. Слева ещё рядом с вами, ярдах в пятнадцати, по-японски кто-то что-то крикнул, но как-то без запала. Глянул коротко – увидел Мрачного с пистолетом в руке над мешками с песком. Ну, Мрачный разберется, это японский недобиток, наверное, а у тебя свой сектор. На учениях все задрали тогда этим "у тебя свой сектор", "держи свой сектор", "не отвлекайся от своего сектора" – особенно заместитель Тэгерли этим всех замучил. Но хоть запомнили.
В целом – сержант пришел в себя, уже хоть что-то. Правда, у вас есть потери, но ты не знаешь сколько, ты же окрестности пасешь. Но вообще... у тебя, у простого морпеха, то, что по тебе не стреляют – уже, считай, праздник.
Вдруг понимаешь, что вот это вот всё – от того момента, когда начали гвоздить по вашей амфибии, и вот до этого, когда лежишь, нюхаешь гарь, смотришь в прицел, а по тебе не стреляют – это и был твой первый бой. Всамделишный, серьезный – ты отстрелял несколько пачек, винтовку потерял, нашел другую, плечо вот ноет, по щеке кровь течет, стреляли не вообще "по вам", а прямо в тебя! И самое странное... за весь этот бой ты толком не видел ни одного япошки! Так, копошилось что-то где-то, а может, это ветром листья шевелило. Вспышки какие-то были вроде, а вроде нет. Война – это капец странно, и почему-то не как в кино.
И ещё одно ощущение у тебя – что примерно так же себя чувствуют все, кто вокруг: что всё, что происходит, как-то ненормально. "Чет странно." И страшно. Но вроде отпускает помаленьку.
Отпускать-отпускает, но шевелится в то же время – "а дальше-то как будет?"
– Ты куда!? Куда ты!? – кричит кто-то в воронке. Тебя пихают в бок, какое-то тело нервно сопя, как бегемот, ползет мимо тебя, справа. Кто? Зачем? Пострелять решил? Смотришь – это Москит, тот самый, что пытался яму выкопать на дне воронки. С катушек съехал, бедолага. Ты даже сказать ничего не успел: он пополз на четвереньках, быстро-быстро удаляясь.
– Куда!? Вернись, болван! Назад! Москит! Не надо!
Москит ползет направо, к бараку. Бог знает, почему он выбрал это направление. Можно рвануть за ним и остановить? Но он же дурной сейчас... а дымовая завеса редеет – пригвоздят вас там двоих одной очередью. Может, хер с ним, с дураком? Не надо голову терять было! Ты вот не потерял. И у тебя свой сектор.
Хобо
Находишь свою винтовку – вот она, родная, никуда не делась, песком только её засыпало, но не то чтобы совсем, клин дать не должна. Дергаешь затвор – отходит, все нормально. Дуешь в него на всякий случай, улавливая носом кислый пороховой перегар.
Звуки доходят туговато, ощущение, как будто сразу в мозг приходят, а не через уши. Неприятное такое, но ничего, жить можно. Твои сначала прытко начали стрелять, потом пальба на нет сошла, но и назад в воронку не уползли – ждут. Ты понял, почему – целей нет. Из барака не стреляют, гранаты не бросают. К тому же Дасти что-то там крикнул – попросил придержать огонь, видимо. Ладно.
Осматриваешь своё воинство. Ох, могло быть лучше, но могло быть и хуже. Убит один парень – да и то "не твой", Счетовод его, кажется, погонялово было. Гранатка рванула у него под боком, и большую часть осколков он на себя принял. Грудь, живот – все в неровных дырках, как будто змеи его покусали. Но выжил бы, да один осколочек прямо в сердце попал. Он и тебя собой закрыл, и остальных. Раненые есть, но все легко – кого оцарапало, как Ферму, кого в каску щелкнуло, как Гловера, кого-то просто взрывной волной скинуло на дно воронки и ударило об другого бойца. У одного бойца осколочек прошел рюкзак и вошел под кожу – но неопасно. Все-таки, это граната, а не гаубичный снаряд, у которого один осколок человека пополам разрубает. Больше дало по нервам: ты увидел у лежащего на краю воронки Замлекопа – молодого морпеха, которого до этого зацепило в шею, темное пятно на брюках. Обоссался, причем, кажется, он и сам не заметил – настолько нервы наскипидарены происходящим. Жахнула гранатка – расслабились мышцы – а мозг вообще за другим следил.
Поднимаешь голову – видишь колыхающиеся то ли от ветра, то ли от взрывной волны листья пальм. Тут всё чужое. Тут песок – какой-то не такой. Тут пальмы – какие-то не те. На Гуадалканале была просто дикая природа – она переваривала потихоньку дождями и джунглями и вас, и япошек, но она была ни за кого. Просто дремучее место, для всех, кроме тамошних туземцев. Безразличное.
А здесь, и ты отчетливо это понимаешь, – не так. Вообще-то ты понял это ещё раньше – помнишь, когда надолбы показались тебе зубами дракона? Ну так вот, ты влез дракону в пасть. Этот остров – он заодно даже не с япошками, он заодно со смертью. Он готов рвать, готов сожрать: кого-то – сразу, как Счетовода, а тебя вот просто попробовал на зуб, слегка. Ты интереса не вызвал: "Ну, поживи пока", – сказал дракон и занялся другими.
У людей есть чутьё. Много про это болтают, мол, человек свою смерть заранее может почувствовать. Ты знаешь – это брехня. И про черную кошку брехня. И что шляпу на кровать класть нельзя – брехня. Куриная косточка, кроличья лапка, разбитое зеркало, монетка в один цент – это просто старушечьи глупости. Но вот на что у людей чутьё есть – так это на плохое место. И кстати, врут, что чуйка эта только у деревенских – просто у деревенских оно лучше работает на местности, а у городских – в городе. В городах такие места тоже бывают – свалки всякие обычно, пустыри, старые заброшенные здания. А у вас, недалеко от Фремонта, тоже было такое место – овраг Вельды, Вельда Холлоу. Овраг как овраг вроде – избушка покосившаяся, ручей, папоротниковые заросли, дорога мимо идет. А побудешь там пять минут – и холодок такой по спине ползет: трава шуршит зловеще, ветки у деревьев уродливые, птицы притихли что-то. Там однажды труп нашли: просто человек с проломленной башкой. В другой раз машина разбилась – грузовичок вроде вашего: вез себе кур мужик и не довез, на ровном месте, как говорится, в поворот не вписался. А была история – девчонку изнасиловали. И почему-то всё именно там, в Вельда Холлоу, или рядом. Хотя, казалось бы, таких оврагов... а вот именно это место – несчастливое, лихое.
Бешио – как раз такое место, только в сто раз сильнее. Спало оно, а вы его разбудили зачем-то. ОЧЕНЬ ПЛОХОЕ МЕСТО. По пальмам это видно, по песку, по дыму, который над островом стелется, гарь в воздухе этим пахнет. Кожей чувствуешь – зря над этим островом смеялись парни на брифингах. Но генералы-адмиралы – они же так не рассуждают. На карте-то остров такой же, как другие, самый обычный: светлое пятнышко на синем фоне, плюнешь с одного края – до другого долетит. "Чего там, островок-то на десять центов. Сравняем, раздолбаем, захватим." А на деле тут пять ярдов пройти и не загнуться – уже постараться надо. Не стоило вам сюда лезть, короче, и не в одних япошках дело. Вот все уже, кроме самых тупых и желторотых, поняли, что высадка не задалась, не так всё происходит, как надо. И некоторые думают: "Ну, не повезло значит." А ты чувствуешь: и не могло повезти. Так всё и должно было быть. Когда дергаешь за хвост дракона – он просыпается злым.
Стрельба-то вроде стихла – даже гранатками своими, наподобие той, что вам в воронку угодила, японцы стрелять перестали. И кто-то мог подумать: "Ох, ну, начало тяжелое выдалось, но дальше легче пойдет. Переломили." Но не ты. Ты знаешь – через час будет хуже. И завтра будет хуже. И вообще, тяжко будет. Многие умрут, а может быть, и все вы.
Одна надежда – держаться друг за друга. Двое-трое не один. Одиночек такие места прожевывают и выплёвывают косточки, а иногда и этим себя не утруждают – глотают целиком, заодно с жетоном. А вместе – вместе можно упереться.
От тяжелых дум отрывает какая-то возня – это рядовой Москит пополз на четвереньках из воронки в направлении... а вот хер объяснишь, ну, наискосок как-то так хитро, вроде в сторону япошек, а вроде мимо позиций второго взвода, справа, где Кремень.
Ты хорошо знаешь, почему – потом что рядовой Москит почувствовал то же, что ты. Но ты хоть это осознал, а его и так придавило, а теперь ещё это – вот и не выдержала крыша. Ребята ему кричат, мол, ты куда, а он не слышит как будто. Лаки-Страйк его остановить попробовал – так тот заехал ему ботинком в рыло и дальше на четырех конечностях уполз, покорять просторы ничейной земли.
С одной стороны, каждый боец на счету. С другой – нужно оно тебе, слабое звено в отряде? Да, вроде не стреляют, но придется кому-то за ним ползти, возвращать, ещё не захочет назад в воронку... Может, хер с ним?