Клонис
– Есть, сэр! – кричит Уистлер и, придерживая каску, ползет на четвереньках, вдоль стены.
А ты пытаешься разглядеть, что происходит впереди – там дымится все что можно. Постепенно рассеиваются, но всё ещё извергают дым шашки. Из окон блокгауза валит дым, похожий на пар – там, похоже, не пожар, а просто разнесло всё, что было внутри. Оседает пыль от взрывов – тех, что были, и тех, что мучают землю прямо сейчас – от тех самых японских гранат. Оседает на каски, на форму, на живых, на мертвых, на раненых.
Жутковато, потому что когда прячешь голову за бревна, а за ними раздается очередной взрыв, то когда ты её поднимешь, может оказаться, что там уже все умерли. Вот что ты будешь делать, если все умерли? Возьмешь карабин наперевес и уйдешь за ними, навстречу смерти? Или будешь сидеть тут, примешь свой последний бой? Или попытаешься прибиться к другой группе, офицер без бойцов? Лучше об этом не думать.
Но вроде впереди теплится какая-то жизнь – кто-то перекрикивается, куда-то ползет, перебирается на четвереньках. Это непросто – понять, что делают в тридцати шагах от тебя люди. Непросто, потому что они прячутся. На учениях не так – там все залегли, но ты знаешь, что они ждут команды, и они знают, что будет команда. Они лежат, но они лежат так, чтобы их видел ты. В бою... в бою это вообще не главное. Люди вжимаются в землю, в каждую малейшую ямку, лишь бы оказаться пониже. Многие вообще лежат, как убитые. Грохнул взрыв – залегли. Зачем вставать сразу или ползти? Лучше подождать... Мало ли там, еще взрыв или очередь? Куда спешить? Нееее, спешить никому не хочется. И хрен ты заметишь такого за пеленой пыли и дыма, а заметив, хрен отличишь от мертвого.
Слева грохает граната или даже две – ОЧЕНЬ близко, спасибо, что за стенкой, хотя тебе показалось, вообще совсем рядом. Дергаешься всем телом, как олень при звуке выстрела. Что там такое? А там – огнеметчики: переждали взрыв за стенкой и не сговариваясь, почти одновременно сиганули за неё. У Диаманти – пистолет японский в лапе, у Янга – карабин. Перемахнули – и ещё раз Скрипач перемахнул там, через мешки, видимо, а Диаманти что-то замешкался. Но тебе уже неинтересно – делают свою работу, сказал япошку прикончить, значит, прикончат.
А что там впереди?
Продолжение следует
Скрипач, Диаманти
Вы перемахнули через бревна легко, как на полосе препятствий. А дальше было по-разному.
Скрипач
Ты сразу решил перелезть и через мешки. Да чего там перелезать, перешагнуть можно было! И сразу увидел тела. Они лежали в канаве, присыпанные землей, и сначала не очень были похожи на людей – так, тряпки какие-то. Но потом вдруг дернуло током: вот рука, вот нога, вот голова. Это люди. Мертвые. Мертвецы.
А вот того, что вы подорвали гранатой, было видно сразу – он лежал на боку, а бок его, поднятый вверх, был разорван. Лоскутами свисала форма и тянулись, как сопли, гроздья то ли окровавленной же материи, то ли кожи, то ли ещё чего. Самое было неприятное, что часть этой крови сверкала на солнышке и была яркой, как рубин, как клубничный джем сверху на белом мороженом. Но другая часть была запорошена песком, вываляна в этом песке, и выглядела, как всё липкое, вывалянное в песке – отвратно. Особенно мороженое. Было что-то священное в открытой ране, а в открытой ране, которую изваляли, загрязнили – что-то оскверненное. Японец лежал, откинув руку за голову, отведя её назад. Ты опустился на колени, уперся задом в стенку канавы, пригнулся пониже – потому что вокруг вовсю стреляли. Ты смотрел на то, что будет делать Диаманти.
Диаманти через мешки с песком не полез, а остановился за ними. Это он правильно, так защиты больше. Диаманти глянул на японца, держа пистолет в руке, и вдруг японец открыл глаза и крикнул что-то короткое и яростное: чего-то там "яроо!" и махнул рукой. Диаманти качнуло – японец бросил ему в глаза песок.
Ты поднял карабин. Сейчас ты его уложишь! Сейчас! Чуть дрогнуло сердце, но ты не промахнешься! Между вами метра ДВА!
Но что-то вдруг ударило тебя в спину, толкнуло вперед, и ты упал лицом в канаву, прямо в эту пыль лицом. Это что-то навалилось на спину, и карабин оказался прижат к земле твоим собственным телом.
Оно тебя прижало, извернулось на тебе со стоном и скрипом зубов и схватило. Схватило за плечо, вдавило это плечо тоже в землю, а на лице у тебя оказались пальцы – цепкие, чужие. Ты не успел и пикнуть, а они зажали тебе рот и нос. Попробовал рефлекторно мотнуть головой – нет, не сбросишь! Он только отпустил нос на секунду, а потом ты почувствовал ЕГО запах. Этот запах был... чужой. Знаешь, так, наверное, пахнут цыгане или итальянцы... ну, не так, но... настолько инородно! Запах был не то чтоб сильный, ты бы ни за что не сказал, чем пахнет. Другое мыло. Другие сигареты. Другая еда. Другая ткань, другая кожа, другая краска, другое всё! И когда ты почувствовал это, он опять зажал тебе нос, так что ты мог только мычать.
А он (ты не видел его лица, ты только чувствовал его проворное, неслабое тело, чувствовал, что оно поджарое и ловкое), зашептал тебе что-то на ухо – полная тарабарщина. Он шептал это не с ненавистью, не со страхом, в его голосе слышалась какая-то обреченность и что-то похожее на уговоры. И это не вязалось с тем, как сильно он давил на тебя. Это наоборот было похоже на тот раз, в школе еще, когда тебя прижал один мальчик, Джо Харпер, прижал к стене, локтем к шее, так что ты чувствовал на лице волосы на его предплечье, и ущипнул за живот. Он был на год тебя старше и любил пугать тех, кто младше. А ты... ты ничего не мог сделать.
А сейчас сможешь?
Диаманти
Хоп! – перепрыгнули через стенку. Малой вон тоже, не растерялся.
Дальше че? Мешки с песком, да. Присел за них. Заглянул. Вот он, гад. Нихерово ему бок-то разворотило. Кишки вроде не вываливаются, но посекло так посекло. Сразу несколько осколков, видно, вошло. Но трупов в канаве ещё много было. Чем это их, гранатами?
Япошка вдруг открыл глаза – и крикнул тебе что-то обидное, на выдохе эдак, как харкнул: хер знает, что, ты в японском не шаришь. Если бы он не крикнул – ты бы просто пристрелил его, и всё, но от этого крика ты вздрогнул – неожиданно, йопт! И сразу он в морду тебе песку сыпанул от души: "Ннна, дорогой, угощайся"!
В глазах закололо, ты зажмурился, потому что любой бы зажмурился, обе руки дернулись к лицу, только поздно! Бля! Глаза не открываются ни хрена! Фу, черт!