Из пятнадцати человек, которых вел лейтенант, цел оказался один морпех – лет восемнадцати, он смотрел исподлобья на всё вокруг расфокусированным взглядом, вцепившись, как и Катахула, в коробки с лентами, и боялся пошевелиться.
– Как тя зовут хоть? – спросил Подошва, подползя к нему поближе по дну.
– Рядовой первого класса, – ответил тот тихо невпопад.
– Зовут как?
– Либендауэр.
– А покороче?
– Чего?
– Имя как?
– Эрик.
– Надо раненым помочь.
– Ага, – отозвался тот, не двинувшись с места.
Подошва оставил его пока что в покое.
Из вашей группы признаки жизни подавал только Флорида Кид. Его ранило дважды – один раз в уже сломанную руку, а другой – в шею, но по касательной, и он теперь второй здоровой рукой пытался зажать рану. Из руки у него продолжала течь кровь. Недомерка видно не было, но Подошва сказал, что видел, как ему пробило череп, кажется, сразу двумя пулями, он наверняка был мертв. Гимнаста и Трещотку вы так и не обнаружили, и на крики они не отзывались.
Из людей лейтенанта раненых было трое – один, как раз тот, что звал на помощь, держался рукой за проволоку, и когда волны качали его, колючки впивались ему в тело. Ему повредило ноги, и он и правда мог утонуть. Он был так плох, что даже имени не назвал. Два других были тоже ранены серьезно – одному раскромсало щеку и перебило запястье, у другого была дырка в теле (повезло, прошло мягкие ткани навылет) и ещё одна в бедре (не повезло, не мог идти сам). Их звали Донни и Санта-Фе. Обоим было лет по двадцать, не больше.
Надо было придумать, как выбираться. И что вообще делать.
– Мы всех не вытащим, – тихо сказал тебе Подошва. – Я возьму Флориду и попробую добраться до пирса. А ты?