Клонис, Стэчкин, Хобо, Ферма, Лобстер, чуть позже Мрачный и Скрипач.
Умник и Донахъю уползают. Грохает шрапнель – все падают, вжимаются в землю, потом поднимают головы, радуясь, что в этот раз никого не достало. Японцы, похоже, шарашат вслепую – то туда кинут, то сюда. Скоро они перестают обстреливать берег в районах, где высадились "Гольф" и "Фокс". Зато правее, где ведет бой "Эхо", разгорается с новой силой – там рвутся гранаты, по звуку семидесятипятимиллиметровые, хлопают "подарки" легких минометов, устало продолжают долбить пулемёты. Клонис чувствует, как стараются скупо бить японские стрелки – от стволов уже, наверное, дым идёт. А в вашем секторе пока затишье – никто из морпехов не пытается выглянуть из-за стенки, посмотреть, что там делается, что происходит. Все ждут.
Амфибия Тимбера наконец отваливает. Многие смотрят ей вслед, молча молясь о том, чтобы машина не взлетела на воздух через полсотни ярдов.
– Торопыга... Уилер умер все-таки, – говорит Харлок. По лицу его градом катится пот, бисеринки набухают в ложбинке над верхней губой. Он вытирает лицо рукавом дангери – пальцы и ладони у него в крови. – От шока, наверное. Был бы морфий, может, тогда...
– Нет ни хрена! Ни морфия, ничего. Спасибо ещё взрывчатка есть, – говорит пришедший в себя Кюрасао. – Ты как?
– В норме, – медленно отвечает док. Руки его подрагивают.
– Сигаретки нет?
– Не курю.
– Серьезно!? – ржет Кюрасао. – Это тут ненадолго, друг. Ненадолго.
Морпехи копают яму под стеной, споро выбрасывая грунт лопатками.
– Очень глубоко не надо, – говорит Мыло. – Ещё фут – и всё. Сержант, отведи всех ярдов на тридцать влево. И ты своих тоже.
– Не надо вытяжной, – говорит Борделон, который наблюдает эту сцену. – Ты ранен, не успеешь.
– Да успею.
– Нет, тут ползти надо, побежишь от страха – срежут. Я сделаю быстро шнур, у меня ярдов десять с собой.
– Легкий запал есть?
– Да не надо, я спичками.
– Ну, ты старший, тебе и карты в руки.
Саперы готовят заряд.
– Готово что ли? – морпехи убирают лопатки.
– В самый раз.
– Отходим, ребята, пока не рвануло.
– Шевелись.
Подползает отделение Дасти и с ними огнемётчики, а потом и пулеметчики со своим оружием, с коробками и лентами.
– Куда нам? – спрашивает Дасти. Кивает, как всегда устало, в ответ на указания Клониса.
Борделон укладывает брезентовую сумку с тетритолом в яму, поджигает шнур длиной в ярд – вы не видите этого издалека, только по его напрягшейся спине догадываетесь, что он сейчас чиркает коробком по прижатой к шнуру спичке.
– Огонь пошел! Укрыться! – кричит штаб-сержант и быстро ползет, разбрасывая песок.
– Ушами попробуй, – ворчит кто-то из пехоты.
Проходит почти минута – бабахает взрыв, и бабахает на все деньги: ГРОАААААХ! Это не такой взрыв, как от минометов или от снаряда. Земля вздрагивает, внутри у всех появляется нехороший гулкий зуд. Земля как будто проснулась, посмотрела на то, что вы тут натворили, и захотела сбросить с себя всё и больше не видеть никогда – и вас, и япошек, и все ваши дурацкие приспособления: доты, проволоку, танки, бронетранспортеры... У многих закладывает уши, они трясут головами. Сверху падает песок и куски древесины, но обходится без травм.
– Нехерово рвануло!
Облако дыма и пыли повисает над стеной там, где был взрыв.
– Сэр, задача выполнена, – рапортует Борделон. – Пыль снесет через минут пять-семь.
Пыли и правда много: даже чудится, что за этой завесой япошки подкрадутся и бросятся на вас из этого облака, как маленькие мерзкие злые детеныши-паучки из распоротого брюха гигантской-паучихи. Но ничего этого не происходит.
В облаке, кашляя, скрываются пулемётчики, наощупь пробираясь вперёд, за ними лезут стрелки, первое отделение – Хобо, Ферма и остальные.
Клонис смотрит на часы: десять ровно. Ещё десять минут на последние приготовления.
Всем теперь очень жарко – солнце поднялось и печёт в полную силу, и это лучше всего описать словами "как ненормальное". На корабле было жарко, но как-то не так: здесь вы жаритесь словно на сковороде, потому что песок тоже начинает раскаляться. Ветер не помогает.
Морпехи по очереди прикладываются к фляжкам. Скэмп стягивает с себя куртку и бросает на землю – лежит у стены, в одной майке, затягиваясь сигаретой и всем своим видом показывая, что ему всё нипочем. Джеллифиш проверяет оружие. Дасти что-то устало втолковывает Бандиту, тот кивает.
Приползает Умник.
– Комендор-сержант Андерсон, сказал: "Хорошо!" В 10:10 ждёт начала.
О чем-то просит товарищей Газолин.
– ...вот в этом кармане письмо. Там адрес... если что. Я... я не оставил на корабле... не знаю, почему, – объясняет он чуть подрагивающим голосом. – Только такая просьба. Если там конверт в крови будет, можешь новый купить? Не хочу, чтобы она в кровавом конверте получила.
– Что ж ты писарю не отдал, дурья башка?
– Не знаю, брат! Не знаю, чего ты пристал? Просто сделай, ладно?
– Да успокойся, вернешься ты к своей Джулии, ещё будешь всем фотографии ваших тупорылых детишек показывать.
– Тебе сложно?
– Господи, да скажи ему уже...
– Хорош, парни, душу травить. Хорош!
– Газолин, – говорит Джок. – Если ты накроешься, можно я на ней вместо тебя женюсь?
– Да пошел ты...
– Ну, хватит!
Весь взвод на взводе. Все уже посмотрели на то, как их товарищи превращаются в фарш и обнаженные кости. Все уже почувствовали, что здесь, на этом проклятом острове, все пошло не так, и идет мясорубка, и ваша очередь подходит. Пока что вам досталось не очень сильно, но одно дело перемахнуть прочерченную смертью по берегу черту и нырнуть под стеночку, в относительную безопасность, а другое – вылезти из-за стеночки и двинуться грудью на пули. А придется.
– Ништяк разворотило! – говорит Бандит, осматривая место взрыва.
Пыль уже почти снесло, и видно, как веером торчат, словно сломанные пальцы, выломанные брёвна. Пулемёт установлен, лента заправлена, ствол слегка выглядывает из-за края воронки. Бойцы жмутся друг к другу внутри, не поднимая голов, кашляют, закрывают носы и рты руками.
А пыль на зубах скрипит у всех без исключения. Мерзко скрипит – вот какой Бетио на вкус. Мелкая-мелкая крошка, оседающая на всём белесой вуалью. И ничего с этим не сделать. Кто-то пытается прополоскать рот и сплюнуть воду, но пыль опять находит способ забраться в рот.
– Блядская пыль! Как же бесит.
Бой справа стихает. Зато слева, вдалеке, напротив прижатой к песку роты "Фокс", к берегу подходит ещё одна амфибия. Вдруг она замирает, буксует – видно, как с усилием и скрежетом медленно проворачиваются гусеницы. Надсадно ревёт мотор. Всё, застряла! Из амфибии выпрыгивают люди и бегут по пояс в воде к пляжу. Один из них впереди, что-то кричит, размахивает рукой. Фонтанчики взбивают воду вокруг них, человек впереди падает, но остальные упрямо бегут к берегу, хватают его тело, тащат за собой. До пляжа добегает от силы половина.
– Эх, дела. Вот же жопа!
– Ловушка, парни. Только вперёд, поняли? Назад некуда.
– Прижали, как крыс.
– Сами они крысы.
– Иди, скажи им!
– Да сейчас все пойдем, скажем.
Тут справа мимо пролома в стене подползают двое морпехов, подбираются поближе.
– Ганни! Это ганни! Ганни жив! – кричит кто-то.
– Клонис, ты? – окликает один из них лейтенанта. Лицо у него покрыто копотью, пылью и брызгами крови, и Клонис больше по голосу узнаёт в нем Кремня, комендор-сержанта вашей роты, а во втором бойце – посыльного по прозвищу Ха-Пайнт. – Что у вас тут? Зачем взрывали стену? Сколько у тебя людей? Огнемёты есть?
Хобо, Ферма
Лежите в воронке, которую оставил подрывной заряд. Пыль лезет в нос, в рот, в глаза. Постепенно её уносит ветром.
– А я не знаю, заклинит или нет, – говорит пулемётчик напарнику. – Наверное, не должен.
Япошки начинают опять бросать по одному снаряду то туда, то сюда – беспокоящий огонь. Прижимают, чтоб вы не бегали, головы не поднимали. Бухает то там, то здесь.
Воронка глубиной чуть больше метра, но десяток человек в ней помещаются с трудом.
Никто этого не говорит, но у всех одна мысль – "если сюда угодит снаряд, не выживет никто".
Москит дрожит так, что всем видно, у него прямо руки ходуном ходят. Взгляд бегает.
– Не трясись уже. Раньше смерти не помрешь, – говорит Сутулый, смахивая пыль с винтовки в который раз.
– А!? – дергается и поворачивает к нему голову Москит. – Что!? Ты мне!?
– Да успокойся, – Сутулый кашляет.
– А!?
Заусенец отплевывается.
– Грёбаная пыль.
До вас доносятся возгласы из-за стены.
– Слыхали? Ганни жив! – оживляется Красотка Джейн.
– Ну да, сейчас он рявкнет, и япошки на марш-бросок побегут, – шутит Лаки-Страйк.
– Не побегут, – говорит Сутулый, выдувая песчинки из затвора.
У всех что-то да подрагивает. Суперменов нет. А скоро начнется месиво.
Скрипач, Мрачный
Вы все так же с третьим отделением – лежите у стеночки, ждёте приказов. Клонис поглядывает на часы. Пыль скрипит на зубах.
Дасти поворачивается к Мрачному.
– Че, зажжем по ходу? Готов? Ты это... говори там если что. Ну, если надо что.
Гусь толкает плечом Скрипача.
– Я тебя прикрою если что. Может баллоны тут оставишь? Пока-то они все равно ни к чему будут. Только когда кончится. А то одна пуля... А тут полежат под стеночкой, ничего им не сделается.
Тут Скрипача с другой стороны толкает плечом Джок.
– Музыкант, колись, у тебя таблеточки не завалялись? Давай, не жмись.