У самурая нет цели, только путь. Так кто-то когда-то сказал. Или написал, не суть важно. Вот и у "Хобо", пусть он, разумеется, и не самурай, сейчас не было цели, только он - путь. Туда и обратно. Как название какой-то книжки, отпечатанной в "Хоутон Миффлин": про стариков с посохами, лилипутов с бородами и лилипутов без бород, которые сначала жили, кто просто так, кто в норах, а потом всей толпой - и старики, и все сорта коротышек - куда-то шли. Роберт помнил ее яркую, в сине-зеленых тонах, обложку, что красовалась на полке в комнате у "Д. Коннелли". Тогда и там, в той комнате, в те времена еще ни разу не сержанта, книжки интересовали едва ли не в последнюю очередь, но пару раз он ее, пахнущую свежей типографской краской, все же листал. Страницу-другую прочитал даже: особенно запомнился эпизод, где на здоровенных орлах летела вся эта чудная компания старых и мелких. Орел бы ему здесь тоже не помешал, ага.
Туда - по осклизло-колючему дну, налегке. И обратно, уже под выстрелов хлопки, но с бесценной ношей: братом по оружию.
- Все...
То ли раненому, то ли своим бойцам, то ли вообще самому себе говорит-выдыхает сержант, уперев, наконец, ладонь в бронированный борт истерзанной амфибии. Все не зря, все не просто так.
- Все будет хорошо. Живые, брат. Все живые.
Это - уже точно любителю поплавать под шквальным огнем бамбуковых дьяволов.
- Держись.
Отжав - прямо на себе, как получилось - насквозь мокрые рукава, чтоб не лилось с них ручьев на все, к чему руки тянутся, поднимает и проверяет винтовку сержант, фоном слушая сбивчивый рассказ Баркли. Подмечает попутно, что сестра-близняшка их "брони" идет на сближение. Царский подарок от лейтенанта Клониса, ничего не скажешь. "Сирена" команды раздает. Все по делу, все как надо.
- Звучит как план, Дэнни.
Вот и все мысли. Любой металл на пути между ними и японскими пулями лучше пропитанного морской солью воздуха и тонкой ткани, из которой форма пошита.
- Двигаем.