– Есть! – бесшабашно отзывается водила, что-то там делает в своей кабинке, и амфибия, рыкнув мотором, преодолевает последние метры, протаранив стену. – Готово!
На это уходит всего несколько секунд. Даже с учетом отданного заранее приказа не все оказываются готовы: люди не автоматы – кто-то не расслышал, кто-то не понял, кто-то волновался, кто-то упустил момент. Поэтому вы метаете гранаты нестройным "залпом" — кто-то немного высунувшись, кто-то из задней части амфибии, с явным перебросом, чтобы не задеть своих, кто-то вообще не понимая, где противник, а просто "туда же, куда и все".
Клонис, слегка выглянув, видит, что за стеной ещё и дополнительное укрепление, выложенное мешками с песком. Насколько там за ними глубокая траншея – не видно, зато ему видно японца. Видно лицо – скуластое, хмурое, сосредоточенное, видно каску, обтянутую веревочной сеточкой, видно его желтоватую форму, видно руку, которой он бьёт себя зачем-то по каске. В этой руке граната. Он кидает её в тебя, а ты свою – в него. И оба прячетесь.
Японская граната бьет о борт и грохает около него снаружи – Ха-даш-та-так! – это стучат осколки о борт.
А затем рвутся ваши, и рвутся просто оглушающе, потому что их больше дюжины: Хда-даш! Да-даш! Да-да-даш! Даааш! Да-даааш!
Лобстер ещё кидает свои две дополнительные, торопливо, не видя, куда бросает, но кидает хорошо – не далеко, не близко, в самый раз. Промахнуться сложно, уж через стену-то точно перекинет. А морпехи начинают карабкаться из амфибии.
Клонис
Одиноко хлопают одна за другой гранаты Лобстера – они уже звучат глухо, скромненько что ли – это потому что по ушам вам всем уже как следует дало цепочкой почти одновременных взрывов. Рядовой хорошо придумал чуть погодя кинуть – япошки, может, высунулись после первого урагана, а тут им сюрприз в рожу.
После такого та-ра-рама там, наверное, никого в живых остаться-то не могло! Бойцы не мешкают: смотришь, как они покидают машину – места мало, поэтому всем сразу с рюкзаками не развернуться, но никто не суетится. Джеллифиш прыгает направо первым, и вместе с ним четверо – Долговязый с автоматической винтовкой, его напарник Ушастик, Канифоль и Шерлок. Другие трое – через левый борт – Хеви, Кюрасао, Хоуторн, за ними прыгает и Лобстер, заранее примкнувший штык к винтовке, пытаясь никого им не пырнуть в глаз процессе высадки.
Санитар и посыльные лезут через корму, скатываясь по ней, как мальчишки на задницах по ледовой горке, хотя она совсем не ледовая, а горячая, как печь – там же мотор!
И сразу же слышишь, как грохает ещё граната – справа. А потом ещё слева. Слышишь пальбу из винтовок, крики, Джеллифиш кричит: "ОГООООНЬ!", дробно бьют винтовки справа. Но тут все крики, все выстрелы перекрывает доносящееся слева японское – нечеловеческое, по-звериному яростное, похожее на рычание взбешенного тигра, у которого лапу сдавило капканом, нутряное, бешеное и безумно отчаянное:
– ЩИНННЭЭ!!!
Так кричат люди, которые сцепили зубы и смирились с фактом своей скорой смерти, а потом расцепили их только для того, чтобы в последний миг своей жизни заставить вас дрогнуть. И, черт возьми, у всех, и у тебя тоже, ёкает внутри, потому что вы хотите жить и боитесь умирать. Они тоже боятся умирать, но... жить проигравшими они боятся ГОРАЗДО БОЛЬШЕ! И вы чувствуете это в их отчаянном крике, полном тоскливой и обреченной ярости, но от того ярости не менее, а куда более пугающей. В ней есть что-то одновременно животное, и что-то вымученно-неестественное, словно ярость эта возникает, когда с одной стороны страх, а с другой долг безжалостным прессом сдавливают их сознание, и оттуда, из сжатого, измученного неразрешимыми противоречиями нутра, она выплескивается на вас. Она жжёт ваши американские, "нормальные" мозги своей чистотой, как углём. Вам надо выжить. Они хотят выжить, но им ПРОЩЕ умереть. "УМРИТЕ ВМЕСТЕ С НАМИ!" – слышите вы в этих криках, даже если они кричат что-то другое. Даже если вы не понимаете ни слова.
Минуту назад вы чувствовали, что против вас люди. Так казалось. Сейчас вы уверены: это, бля, не люди. Это что-то иное.
И потому вам страшно. С этими существами жутко даже просто находиться рядом, а вы к ним очень, очень близко.
– КОРРРО-СЭ!!!
Тимбер выглядывает из своей кабинки, изогнувшись в ней буквой "зэт", глаза у него, как две тарелки:
– Сэр, а дальше куда?
Ответить ты не успеваешь: задорно брякнув о металл, в боевое отделение влетает шипящий цилиндрик японской гранаты и скачет по стальной решетке, которой заботливо накрыта палуба амтрака, чтобы ваши ботинки не скользили в море.
– Боже! – говорит растерянно Лафайетт, последний, не успевший выпрыгнуть из бойцов, может, струхнувший от этого дикого вопля, он лихорадочно отшатывается к корме.
Тимберлейк же гранату не видит, он смотрит на тебя.
Лобстер
Бросив гранаты Берца, лезешь следом за Хеви, Кюрасао и Хоуторном. Приземляешься последним, четвертым. Вы в паре метров от стены. Фух. Вроде, всё хорошо. Из-за стены пыль поднимается – ну ещё бы, столько гранат.
Но кто-то там все же, видно, уцелел (или не там, кто его знает?) – хлопает за амтраком взрыв, раздаются выстрелы.
Товарищи напряженно поднимаются, готовя оружие, целясь над стеной, шагая к ней. Ты встаешь на колено – чтобы не высовываться из-за них лишний раз, а то таких любопытных как раз и снимают. Больше укрытий вокруг нет, но это уже кое-что – ты у самой гусеницы, справа тебя не достанут.
БАМШ! – резко хлопает рядом, слева, так что Кюрасао с Хоуторном валятся на землю, а тебя толкает к борту амтрака. Несильно толкает, больше по уху дало. Мотаешь головой. Ничего, вроде цел, боли не чувствуешь.
Хеви, единственный, устоявший на ногах, вскидывает тяжелую винтовку Браунинга, и ты видишь, что из-за стены поднялся японец с винтовкой – без каски, без кепи, с залитым кровью лицом, кажется, у него и глаза-то одного нет, или только кровью залило? Волосы у него спутанные, рот открыт, взгляд жуткий. Они с Хеви стреляют друг в друга – Тах! – и японец исчезает, а Хеви только отшатывается на шаг, ссутуливается, словно живот прихватило.
Ты перехватываешь винтовку, пытаясь понять, что с ним, что с двумя другими. Кюрасао приподнимается на локте, шевелит челюстью, моргает. Что-то говорит тебе, ты не слышишь. Мотает головой. Хоуторн вроде тоже шевелится.
И тут с оглушительным, звонким, рычащим криком "ЩИНННЭЭ!!!" – трое японцев перемахивают через стену, метрах в семи от вас, вскидывают винтовки. Ты поворачиваешься к ним, стреляешь машинально, как получится. Бэм! – один спотыкается. Хеви тоже поворачивается, с явным усилием поднимает свою бандуру.
Та-тах! – двое японцев стреляют в него почти одновременно, пули с глухим хлопком пробивают мощное тело вместе с рюкзаком, вышибая пыль. Хеви складывается и мгновенно оседает, потеряв всю свою мощь, тыкается лицом в песок. А японцы, не передергивая затворов, бегут на тебя вдоль стены.
– КОРРРО-СЭ!!! – орут они так, что крик вспарывает у тебя что-то в душе, как бритвенно-острый самурайский кинжал, и ты видишь их перекошенные, жестокие лица, видишь, какие они оба здоровые. Ну, один в общем нормального роста, как ты, а второй просто нахуй великан какой-то!!! Или тебе так кажется, ты же ниже их? Где, где, черт побери, те мелкие, не страшные, а только мерзкие япошки с плакатов с кривыми зубами и в очочках, которые если что и могут, то только пугать и мучить беззащитных девушек? А это, бля, богатыри какие-то ебучие! Самураи херовы! Солнце грозно блестит на их чистых, белых штыках, направленных в твоё сердце. А глаза у них бешеные – они идут умирать, они идут убивать. И через секунду они будут тут.
Возможно это последняя секунда твоей жизни.
Прыгает сердце.