Вас разбудили около полуночи. Времени было много, поэтому никто не стал ни врубать ревун, ни играть на горне – просто вахтенные матросы подняли несколько бойцов, а те растолкали всех остальных. Но многих, особенно молодых, даже и будить не пришлось – они вскочили с коек, как подброшенные, и принялись лихорадочно напяливать форму.
– Да не спеши, в душ же ещё! – остановил кого-то Кюрасао со смешком.
И правда, времени было предостаточно – почти три часа на помывку и завтрак.
Стоишь в душе, намыливаешь тело и невольно закрадывается мысль: а не в последний раз-то? Не оторвёт чего? Ну, мало ли... Разглядываешь пальцы на ногах, перебираешь ими.
– Давай быстрей! – кричат из-за двери.
Надев чистое белье, приготовленное со вчерашнего дня, и форму, потомившись немного в кубрике (и мгновенно опять пропотев до самых копчиков), морпехи пошли на завтрак – в половине второго. Светать ещё не начинало, вы завтракали при ярком, режущем глаза свете ламп, заливавшем столовую, но оставлявшем под близко расположенными друг к другу столами черные непроглядные тени.
– Ешьте досыта, парни! Обед может задержаться! Заправляйтесь как следует! – кричал Голландец на всю столовку.
А завтрак, который накладывали вам моряки, дежурившие по кухне, был просто убойный! Говяжий стейк, яичница, картошка фри, джем с тостами для всех желающих! И две кружки горячего, дымящегося, черного кофе, крепкого, как поцелуй мексиканочки. Ну, почти как в Новой Зеландии! Если бы ещё пот со лба в тарелку не капал – вообще было бы замечательно, только... Только не всем еда лезла в глотку. Пока одни уплетали за обе щеки, другие лениво ковырялись в тарелке, а Флориду Кида даже стошнило в проходе.
– Еманарот! Жевать надо было лучше! – сокрушенно воскликнул Недомерок.
– Мне бы стейк оставил! Салага!
– Извините, – буркнул Флорида, вытирая рукой бледные губы. – Простите. Я не специально.
– Иди, умойся, моряки приберут, – сжалился над ним Голландец.
– Есть.
Большинство же морпехов либо смели всё с тарелок за двадцать минут, либо оставили попытки набить живот за те же двадцать минут. Всё, не лезет так не лезет. И кстати, ВСЕ слышали истории о том, что с полным желудком идти в бой опасно, но всё же раз начальство кормит, словно на убой, то, наверное, все правильно, так и надо...
– Десант! Разойтись по кубрикам и проверить снаряжение! – раздался голос по громкой связи. Это Ами.
А чего там проверять? Все уже двадцать раз проверено-перепроверено. Хоть бы уж быстрее...
В три часа утра приказали строиться на палубе. Вышли из кубриков уже обвешанные оружием и патронташами, замерли, посеребренные лунным светом, бледные грибастые тени в касках. Складываете свои казарменные баулы на палубе – к вечеру их обещали на берег доставить.
Не все сразу ощутили, что именно изменилось. А когда прислушались, поняли: стало тихо – машины корабля больше не работали, "Зейлин" стоял на месте, отдав якоря.
Сержанты стали выкликать имена по списку.
– Ковальски?
– Здесь!
– Тревино?
– Здесь!
– Хоббс?
– Здесь!
Было темно, но никто не подсвечивал фонариком: уже давно все всех помнили наизусть.
Из роты Гольф не хватало пары человек из второго и третьего взвода. Их заменили резервными морпехами, как и было запланировано накануне.
Из всего батальона только дюжина бойцов не стояла сейчас на палубе: один был заперт на гауптвахте, пятеро валялись с малярией, но собирались присоединиться к десанту завтра, двое повредили колени ещё на учениях, один отходил после удаления аппендицита, и ещё четверо с разными травмами – кто свалился с трапа, кто куда не надо пальцы сунул, в таком роде.
А вы все стояли.
Кто-то из сержантов не выдерживал, давал последние наставления немного ворчливым голосом, типа "На берегу столбом не стойте!" или "Прежде чем открыть огонь, проверяйте прицел! Запомните! Проверяйте прицел!" или "Во что попало не палить!" или "Никому не геройствовать! Никакого глупого геройства!" или просто "Помните, чему вас учили!"
И тут из динамиков без предупреждения грянула музыка.
ссылка Это было так неожиданно, что вы даже не сразу врубились, что это "Дворцы Монтесумы", более известные, как Гимн Корпуса Морской Пехоты США. Ваш гимн.
Это капитан "Зейлина" решил вас так подбодрить.
И вот музыка доиграла, а вы все стоите – шеи мокрые, во рту сухо, пить вроде как рано. Когда уже светать начнет?
– Рота "Эхо" – приготовиться к погрузке в десантные средства!
Вытянулись очереди от борта к борту. Люди идут мимо вас, позвякивая снаряжением, хмурые, сосредоточенные.
– Пока, парни!
– Увидимся на берегу!
– Помни про наше пари, Парамаунт, ага?
– Ага!
Прошла очередь.
– Рота "Фокс" – приготовиться к погрузке в десантные средства!
И снова мимо вас шагают бойцы с винтовками, ящиками, коробками с пулеметными лентами, кто-то натыкается на баки огнемета идущего впереди сапера, чертыхается.
– Удачи парни!
– Эй, оставьте нам хоть одного япошку!
– Если они вообще там есть.
Весь ваш батальон – в первом эшелоне десанта. Первые две волны – роты "Эхо" и "Фокс". Третья волна – вы. Четвертая и пятая – резервы, рота тяжелого оружия, часть саперов и штаб батальона. Первые три волны – на амтраках, остальные – в лодках.
И вдруг громкий голос из динамиков: "Прекратить посадку в десантные средства!" Очередь замирает. Никто не понимает, что происходит.
С грохотом и лязгом, поднимают якоря, гудят где-то под палубой машины, "Зейлин" набирает ход. Куда? Зачем? Никто не в курсе, никто ничего не знает. Вам даже к борту подойти и поглазеть нельзя.
Полчаса спустя опять бросаете якорь. Посадка продолжается. Что стало с теми, кто уже был в лодках? Что вообще происходит? Ничего не ясно. Ясно одно – высадку не отменили, просто корабль зачем-то переместился.
Очереди движутся.
– Ну всё, сейчас мы.
– Точно.
– Кларк, ну мы это... держимся друг друга если что?
– Да.
– Давай.
– Давай.
Хоуторн и Шерлок жмут друг другу руки, торопливо, крепко. И ещё некоторые морпехи жмут, некоторые украдкой.
– Ты главное держись за мной и всё будет ништяк, – говорит кто-то кому-то. – Ты не переживай, не дури. Все ништяк будет.
– РОТА ГОЛЬФ – ПРИГОТОВИТЬСЯ К ПОГРУЗКЕ В ДЕСАНТНЫЕ СРЕДСТВА! – кажется, что команда звучит оглушительно. А на самом деле – нет, всё так же как у других.
Выстраиваетесь в полумраке один за другим. Идёте медленно вперед, шаг за шагом.
– Смотри! Смотри! Вооон там!
– Где, где!?
– Воооон там!
На темном небе вдалеке рассыпается гроздь красных огоньков, крохотных, красивых – сигнальная ракета.
– Что это?
– Не знаю, япошки, наверно.
– А может, самолет наш сбросил?
– Может.
– Это на Бешио?
– Наверное.
Никакого Бешио ещё не видно, только смутная граница между морем и небом.
– Руки на продольные! Ноги на поперечные! – приговаривает кто-то, как заведенный, совсем рядом. – Руки на продольные! Ноги на поперечные!
Лейтенант Клонис смотрит на свои новые водонепроницаемые часы, стрелки чуть светятся фосфором. "Четыре часа сорок одна минута".
Двигаешься в очереди шаг за шагом, словно в душевую, только не в душевую. И вот уже видно борт корабля.
– Руки на продольные! Ноги на поперечные! Не задерживаться! – видишь флотского старшину, который руководит погрузкой. Ему вторят другие – у других сетей. Рядом с леером – два морячка со спасательными кругами под рукой, страхуют вас, пока ставите ноги в ячейки сети. Один из них говорит каждому четному:
– Удачи, парни, – голос у него равнодушный, гнусавый.
А второй приговаривает:
– Удачи, морпех, – этот говорит каждому, голос у него теплый, чуть подрагивающий, честный. По голосу слышно, как он рад, что не он сейчас лезет в десантный бот, и как ему стыдно не за то даже, что он остается, а за эту радость.
Смотришь вниз – а там под бортом черная пропасть, и в ней на черной волне ходуном ходит тупорылая лодка Хиггинса, выделяясь светлым пятном, постукивая о борт "Зейлина". Видишь во мраке грибные шляпки касок тех, кто уже сидит в лодке и ползет по сети. Сеть качается. Возникает немного неприятное ощущение в животе.
Поворачиваешься спиной к морю, держишься руками, вставляешь ботинки в ячейки.
– Удачи, морпех.
– Руки на продольные! Ноги на поперечные!
Шаг вниз. Ещё шаг. Ещё шаг. Перед глазами маячит серый стальной борт с потеками краски, освещаемый луной. Руками чувствуешь грубое волокно "волосатых" канатов. Если сейчас что-то произойдет – ну, что угодно – главное удержаться на воде те секунды, пока бросят круг. Они же найдут тебя даже в темноте, да? А можешь и не удержаться на поверхности – с этим рюкзаком, ботинками, каской, тщательно рассованными по карманам и подсумкам патронами и гранатами... кто его знает? Бултых – и пошел ко дну.
Шаг за шагом. Сверху доносится всё то же:
– Руки на продольные! Ноги на поперечные! Не задерживаться! – и потише, – Удачи, парни. Удачи, морпех.
Сеть качается, внезапно отклоняясь от борта. Но лезешь, все равно упрямо лезешь вниз, стараясь не смотреть на неприятную щель между бортом катера и бортом корабля. Если ты туда попадешь, тебя раздавит даже не в лепешку. Но как ты туда попадешь? Нет, не попадешь ты туда никак, тебя от неё сеть отделяет. Переставляешь ноги. Поднимаешь голову – сверху видишь темные подошвы и задницу другого морпеха, его фляжку на поясе и поблескивающий, окованный сталью приклад винтовки. Ползете все вместе дальше, как муравьи по увитой плющом стенке.
Наконец, ещё раз обернувшись, видишь катер совсем близко. Тебя берут под руки товарищи, помогают, чтобы не упал – катер пританцовывает на волнах. Ууууф! Готово. Теперь можно встать поближе к корме и передохнуть, помочь другим. Пулеметы, минометы, ящики с боеприпасами спускают на тросах вслед за людьми. Вдруг сильная волна – хрен знает от чего – перехлестывает гребнем борт и плещет тебе на форму. Соленые брызги. И ты понимаешь: холодно! Экватор, ноябрь, а тебе холодно! Под тобой, под палубой десантного бота – ледяная могила океана, она никогда не бывает теплой. И от неё несёт величественно-равнодушной прохладой, безмолвием и смертью.
Лодка, заполнившись морпехами, заводится, отваливает от борта, чтобы дать место другой. Пока, "Зейлин". Ну не прощай же, да, не прощай?! У тебя там баул с вещами остался.
Глухо рокочет мотор. Брызги опять летят в лицо.
– Черт, холодно!
– Замерзли дамочки, да!? – смеется рулевой в своей огромной каске, у которой поля опускаются на уши.
– Есть немного.
– Ничего, скоро светает!
– Граааааахххх! – разносится гром над морем. – Грааааах!
– Что такое?
– Началось?!
– Началось, началось, уймись.
– ГРААААМ! ГРАААМ! ГРАААМ! Граааах! Граааах!
– Это "Мэриленд" шарашит! И "Колорадо"!
– Вон! Смотри! Началось!
– Смотри-смотри!
– Шестнадцатидюймовки!
– Ага!
– ГРААААМ! ГРАААМ! ГРАААМ! Граааах! Граааах!
Видишь, как линкор, черный, гордый, освещается вспышкой, окутывается облаками дыма, и с задержкой долетает грохот залпа.
– А куда бьют-то?
– А вооон, вон туда!
Облокотившись на борт лодки, видишь вдалеке, во мраке, огромные водяные столбы, и замечаешь за ними что-то. Что-то приземистое. И вдруг понимаешь. Вот он, Бешио. К нему летят по четыре маленькие оранжевые огоньки, исчезают во мраке и опять поднимаются белые столбы взбитой воды.
И тут... начинается ЭТО.
Огонь открывают ВСЕ боевые корабли, которые ты видишь. Крейсера и эсминцы – все начинают свой концерт.
Грааах! Граааам! Грааам! Рррах! Ррррах! Ра-ра-рааах! Рррах – буууууум! Грааааах! Грааааам! Гра-гра-грам! Ррррах! Ра-ра-рааах! Буууум! Грааааах! Гра-гра-грах! Буууум!
Лупят скорострельные восьмидюймовки крейсеров. Неистово плюются снарядами пятидюймовки эсминцев. Солидно гаркает главный калибр линкоров.
Небо усеивают мириады огоньков. Все летят туда, к острову. А там...
Тонны воды взлетают вверх и опадают. Клубы дыма и пыли поднимаются там и здесь даже не облаком, а сплошным маревом. Вдруг – яркая вспышка озаряет остров: огромный столб пламени, похожий на гриб, поднимается, расцветает и опадает. Грохот чудовищного взрыва доносится даже до вас, а тут мили три, не меньше!
– Оооо! Ништяк!
– Маладца!
– Ну, флот даёт!
– Красота!
– На такое можно вечно смотреть!
– Задали жару!
– Косоглазые сами напросились!
– А прикинь облом, если их там нет!?
И тут всплеск воды возникает ярдах в трехстах от вас.
– У кого-то из флотских проблемы со зрением или что?! Это с крейсера или с эсминца? – спрашивает Лафайетт.
– Ты что, дебил? – смотрит на него Долговязый.
– А что?
– "Что, что". Это японцы.
И становится на время тихо.
Все ждут. Ещё несколько одиночных всплесков – высоченных, видите, как медленно опадает вода миллионом брызг, как на поверхности ещё на какое-то время остается белое пятно взбудораженной пены, а потом растворяется в океане.
– Это те их восьмидюймовки? – с тревогой спрашивает Хоуторн.
– Хер знает.
Потом всплески прекращаются. Потом опять поднимается столб воды. Потом вам уже всё равно – никто не верит, что япошки попадут.
Лодки идут куда-то одна за другой, затем встают на циркуляцию. Некоторые морпехи даже не понимают, что движутся по кругу. Канонада продолжается. Вы уже привыкли. Уже мало кто пялится на остров, не отрываясь.
– Эй! Эй! Не курить!
– Ой, забыл.
Небо светлеет. Теперь уже лучше видно Бешио, вернее, сплошное облако пыли и дыма, в которое он превратился.
– Красивый был островок, наверное, парни! – смеется Лаки-Страйк.
– Скоро узнаем.
– Думаю, не узнаем как раз. Его не узнаем.
Наконец, видите подруливающие амфибии. Они не такие, как в спецификациях – более приземистые и... меньше что ли? Хлопают особыми гусеничными лопастями по воде, раскачиваются на волнах. Хищно ощетинились пулеметами поверх выкрашенных серой краской кабин, у некоторых на лоб наварены стальные плиты с узкими прорезями, как будто транспортеры подслеповато щурятся в полумраке, пытаясь распознать в десантных лодках своих собратьев.
Перекрикиваются рулевые, офицеры.
– Какая у вас рота?
– Где первый взвод?
– Давай туда!
– Понял!
– Какой номер катера у второго взвода?
– В душе не ебу!
– Посмотри с той стороны!
Море глушит голоса, им приходится кричать изо всех сил. Уэлл-Уэллу сейчас не позавидуешь: похоже, всё насмерть перепуталось. Какие амтраки к какому взводу должны идти? Кто куда? А ночью ещё и не видно ни черта – небо-то светлеет, а солнце ещё даже не показалось.
– Донахъю! Лейтенант Донахъю! – кричит он со своего катера. – Твои вот эти два! Что?! ТВОИ ВОТ ЭТИ ДВА! Понял? ВОТ ЭТИ ДВА-АА!
И начинается погрузка в амфибии. И это цирк с конями, только с морскими. У вас же роли сразу две – вы и клоуны, и акробаты.
Амфибии подходят к борту, вернее, пытаются подойти, выровняться, крупные волны растаскивают суденышки.
– Крепи трос, блядь!
– Нет, давай заново!
– Давай ещё раз!
– Да крепи его, блядь! Ну вот, снова-здорова.
– Давай ещё раз!
– Подработай! Подработай веперёд!
– Чуть влево возьми в этот раз!
А потом вы, морпехи, должны перебраться из одного танцующего стального гроба побольше в другой танцующий стальной гроб, поменьше. Борт с грохотом бьется о борт, противно скрежещет. У лодок Хиггинса борта из фанеры, а у амфибий – стальные. Ты же понимаешь, что будет с твоими пальцами или с ногой, если они попадут в щель между плавсредствами, и в это время море захочет поиграть в кораблики? Ничего хорошего.
"Ебаный в рот, кто придумал это всё и нахуя?" – примерно такая мысль написана на рожах, когда вы вцепившись в кромку борта, обламывая ногти, пытаетесь не сорваться в холодную воду и перебросить своё тело, утяжеленное рюкзаком, оружием и всем остальным, в амфибию. Многие, перевалившись, падают, катятся по боевому отделению амтрака, хватаются за кожух вала, идущего вдоль пола, лишь бы не выпасть.
– Че расселся, помогай других ловить!
У амтраков низкий борт – волна то и дело перехлестывает его. Под ногами плещется влага. Вы начинаете дрожать. Холодно! Дожили! Вы умудрились замерзнуть на экваторе! А может, это от напряжения уже озноб бьет?
Пахнет морем. Горький привкус океанской воды ощущается на губах – у тех, кому брызги прилетели в лицо (то есть, почти у всех). Дует бриз – ну почему на "Зейлине" вы его совсем не ощущали!? А, верно, потому что бриз не дует в открытом море.
– Слышь, Оливер, твою бы женушку сюда, она бы меня согрела! – начинает подкалывать Газолина Кюрасао.
– Она бы ужаснулась и прыгнула за борт от одного твоего жалкого вида!
– Гыгыгы!
– А вот от кого бы она не отказалась, это от сержанта Стэчкина. Да, Газолин? Зачем ей рядовой, когда есть целый сержант, да ещё и красавчик!
– Если тебе башку не оторвет сегодня, сможешь вернуться в Веллингтон после войны и спросить у неё, зачем.
– Если тебе оторвет, я ещё и утешу вдовушку.
Газолин ничего не отвечает, то ли устав препираться, то ли задумавшись над последней фразой всерьез. А над морем всё грохочет и грохочет. И высадка всё ближе и ближе.
– Да не может там никто выжить! Ну посмотрите сами! И это ещё авиация не отработала!
– А во сколько?
– Через пятнадцать минут должны прилететь.
Пол шестого утра.
Скоро в бой.
***
Разведчики-снайперы А у вас всё куда проще. Погрузились одну лодку – весь взвод в неё поместился, и ещё шесть саперов с огнемётом. За старшего – Хок, а заместителем его – лейтенанта Лесли, из инженерного.
– Ну что, морпехи, готовы?
– Готовы вернуть вас домой к маме, лейтенант! – хорохорится Шарки.
Олд-Фешн толкает его в бок.
– Ни слова о матери лейтенанта, морпех!
Все смеются.
– Вы знаете, что происходит прямо сейчас?
– Что, лейтенант?
– Военно-морская авиация бомбит Джалиут, Науру, Вотже и Кваджалейн. Чтоб ни один самолет оттуда не поднялся. А скоро и по Бешио ударит.
– Япошки только свой сраный кофе сварили, а в него вместо кубиков сахара падают бомбы? Красота!
– А во сколько по Бешио ударят?
– Через четверть часа. В пять сорок пять.
– Будет шоу, черт возьми!
Готовитесь. Что бы и как бы там ни было, вы пойдете в бой первыми. Самыми первыми. Не прямо сейчас, конечно, до острова ещё далеко, вы ещё в лагуну-то не вошли. И все же пушки ещё будут грохотать, бомбы рваться, а вы уже должны быть на этом проклятом пирсе. Будут ли там япошки? Кто знает.