Теснота кают, вонь собственных носков и чужого пота, дни, сливающиеся в бесконечную череду подъемов, приемов, отбоев: все это действовало на нервы, и чем дальше - тем хуже. Завалившись на узкую лежанку, Роберт то и дело вспоминал о письмах, что хранились в рюкзаке. Снова и снова мыслями он цеплялся за ситуацию, связанную с последним из них, вновь и вновь предполагал, додумывал, возвращался к предположениям, отвергал и опровергал их перед самим собой, после чего убеждал себя же в обратном, и так по бесконечному, замкнутому кругу. Как "цепкая" корочка на ранке, которую дергаешь, сковыривая, опять и опять.
...
Закончилось все тем, что "Д. Коннелли" - хоть убей, сейчас не вспомнить, какой именно по счету ночью - ему приснилась: неясный, неуловимо-неузнаваемый образ, обрывки фраз, полутени, смазанные черты, но проснувшись, он точно знал, что это была она. Промаявшись все утро, в один из послеобеденных часов он все же вытянул несколько смятых листочков, заприметив на них крупицы того самого веллингтонского песка, которые одним своим видом тут же вернули сержанта в те беззаботные, наполненные спокойствием месяцы, проведенные на пусть и чужой, но такой приветливой земле. Растерев песчинки меж пальцев, сержант на какие-то мгновения будто бы вернулся туда, откуда они были родом: шелест прибоя, беззаботные улыбки прохожих, прохладного пива, за стакан которого сейчас бы убил, чуть горьковатое послевкусие. Суровая реальность, однако же, быстро стерла наваждение, когда откуда-то потянуло густо замешанном на смраде немытых тел жаром. Перебирая исписанные витиеватым почерком клочки бумаги, аккуратные строчки на которых складывались в истории о найденном за амбарами котенке, неудачной стрижке, покупке овец соседями, засахарившемся меде, танцах, на которых какой-то Саманте оттоптали ноги, граде, побившем "цвет" у вишни, волках, которые гнались за "Старым Биллом", почтальоном из соседнего городка, купленной на ярмарке брошке с желтыми камушками, которые на самом деле оказались янтарем - пусть и давно знаком их смысл, перебили дыхание, когда Роберт понял, что, возможно, так и не получит возможности что-то сказать лично автору, сдохнув где-то там, неизвестно где.
...
Конверты вернулись в рюкзак, но вечером того же дня в канцелярию ушло два "посмертных": матери и, да, "Д. Коннелли". И той, и той он писал, что любит, и ту, и ту просил не держать зла, если что не так. Старый "Винчестер", подаренную еще дедом винтовку, пусть отдадут старшему из младших братьев, а самому младшему, чтоб не так огорчался - спрятанные в жестянке из-под леденцов за комодом две с половиной сотни долларов, все сбережения. Умереть за благое дело, написал Ковальски матери, не так плохо, как спиться, сдохнув на собственной кухне от какого-нибудь приступа. А потом скомкал недописанное письмо, и переписал с нуля, но уже без этого, просто добавив под конец, что любит всех, обнимает, и попросил жить дальше. А "Д. Коннелли" дописал, что зла на нее не держит, и жалеет только о том, что не смог сказать ей все это лично.
...
Пару дней спустя, встретив на палубе приятеля, "Аборигена", и поделившись с ним сигаретой из полупустой пачки, Роберт долго смотрел на резвящихся вдалеке дельфинов.
- Думаю, добром это не кончится. - Когда тлеющий огонек едва не опалил пальцы, наконец, подал голос он. - В штабе не дураки сидят: ты сам подумай, столько горючки зря палить никто не станет, да и столько народу тащить неизвестно куда из-за херни - тоже. Что-то серьезное намечается. Какая-нибудь ебучая мясорубка, вот увидишь.
Докурив, Ковальски смял, раздавил и спрятал окурок.
- Сука, еще неделя под палубой с нажравшимся сраных бобов "Землекопом" - и я после высадки первым на пулеметы полезу.
...
По слухам. через пару дней должно было начаться веселье, а сержант, между тем, окончательно погрузился в сумрачные пучины дурных предчувствий. Поэтому, когда непонятный мужик, корреспондент какой-то, под своячка косящий, начал задавать мутные вопросы, щедро делясь куревом - что бусы папуасам раздавая - ответ на них тоже не цвел витиеватыми метафорами на манер тропических лесов, где совсем скоро морпеховские кишки наверняка начнут наматывать на штыки визжащие япошки.
- Мысли, сэр? Думаю, ничего хорошего нас там не ждет - не стягивали бы иначе неизвестно куда столько техники, такие силы. А вот япошки, да, те ждут наверняка.
"Страйк" у Боба этого тоже брать не стал, свой есть.
...
Три недели. Долбанный Ад.