Ещё одним признаком, по которому вы поняли, как всё серьезно, был масштаб привлеченных сил. Вы НИКОГДА не видели столько военно-морской мощи, сконцентрированной в одном месте. Дюжина линкоров. Дюжина! Авианосцы, от эскортных каракатиц до самых мощных, таких как "Синий Призрак Лексингтон" и "Йорктаун". Множество крейсеров всех видов и размеров, от тяжелых броненосных до специальных ощетинившихся зенитками крейсеров ПВО. Десятки транспортов. И целые дивизии эсминцев в ближнем и дальнем охранении. Вы видели эсминцы вблизи – это были полноценные боевые корабли с пятидюймовыми пушками (у вас во всей дивизии орудий такого калибра не было), утыканные многоствольными скорострелками, вооруженные огромными торпедами и глубинными бомбами, снаряженными циклонитом. А сейчас даже эсминцы на фоне всей этой мощи смотрелись несерьезно, как детишки рядом с суровым папой.
Кораблей было столько, что вы даже сосчитать их все не могли – ордер, казалось, уходил за горизонт. А над головой у вас, под облаками, барражировали звенья истребителей – на случай если какой-то сумасшедший самурай попробует прорваться через сплошную завесу зенитного огня.
"Зейлин" был набит морпехами – около тысячи человек: тут был ваш батальон, тут были прикомандированные саперы, тут были разведчики-снайперы.
"Зейлин". Водоизмещение 21 000 тонн (это крупный корабль, для сравнения линкор "Мэриленд", флагман адмирала Хилла, был 32 000 тонн). Длинна - 160 метров. Экипаж – около 700 человек. Прозвище у него было: "Мощная Зет".
И многим это не пришлось по вкусу – в ваших казармах в Новой Зеландии было достаточно просторно, и хоть вы и жили в одном пространстве, но хотя бы не сидели друг у друга на головах. А на корабле в узких проходах люди быстро скапливались, все время приходилось протискиваться мимо друг друга. Чуть попроще было офицерам и старшим сержантам, но даже и у них личных кают не имелось – они спали по пять-шесть человек в одном помещении. На палубе тоже частенько собиралась толпа – воздух внизу был спертый, душный, вентиляция надсадно гудела, но справлялась не очень хорошо.
Кроме того, кормежка стала явно хуже, чем в Новой Зеландии – обычное армейское хрючево из консервов, бобов и круп. Где вы, сочные отбивные, свежие овощи, ванильное мороженое!?
Но не лучше духоты было и гнетущее чувство неопределенности. Куда же бросят вторую мардив после всей этой усиленной подготовки? Рабаул или Бугенвиль? А может, командиры решили, наконец, отобрать назад у Япошек остров Уэйк? Было бы круто! У морской пехоты был неоплаченный счет к японцам по поводу острова Уэйк, и все вы, конечно, видели замечательный фильм Джона Фэрроу. "Они дали хороший бой," – говорилось в финале, когда герои погибали за своим пулеметом, – "Но это ещё не конец!" И, черт возьми, кому из вас не хотелось "снять своё продолжение"?
Тем временем, армада достигла острова Эфате к западу от Фиджи, где дивизия провела общую высадку. Вниз по сетям, в десантные боты – и вперед, к берегу. Лодка Хиггинса мягко тыкается дном в песок, аппарель падает, вы бежите по колено в воде вперёд на пляж, занимаете позицию. Потом продвигаетесь вперед на семьсот ярдов в джунгли, имитируя атаку. У многих тогда возник вопрос, а почему только на семьсот, а не на пару километров?
Запоминающимся зрелищем был вид 1-го батальона шестого полка, высаживавшегося на резиновых лодках – целая флотилия этих суденышек была спущена на воду. Морпехи из "один-шесть" под ваш свист отчаянно старались перегрести прибой игрушечными веслами, а "Вилли Кей", командовавшего этой клоунадой, быстро окрестили "адмиралом презервативного флота".
Настоящий флот тоже потренировался – пару часов пушки крейсеров и линкоров бухали в отдалении, утюжа крошечный островок Эррадака. Островок от вас скрывал мыс, но рокот над океаном разносился будь здоров, а флотские ребята, видевшие обстрел с кораблей, рассказали, что выглядело очень круто: целые пальмы на воздух взлетали!
Вы вернулись на корабли к вечеру и на следующий день повторили высадку ещё раз. Получилось ещё лучше, ещё организованнее, ещё более четко. Одно беспокоило – транспортеров-амфибий вы так и не увидели. Где же они? Но может, раз тут всё так хорошо, получится обойтись и без них?
Всё это время в штабах шли совещания и даже целые конференции, но о чем там говорили, что обсуждали?
И вдруг, после второй высадки, пришла ошарашивающая новость: у командира вашего полка, полковника Маршалла, прихватило сердце. Его заменили. Правда, Клонис и Донахъю краем уха слышали, что это только официальная версия, а на самом деле у полковника был то ли нервный срыв, то ли переутомление. То ли он заснул где-то там во время учений, то ли не смог ответить "Генералу Джулиану" на какие-то вопросы по поводу роли его полка в предстоящей операции...
Новым командиром стал повышенный до полковника подполковник Шуп, тот самый, который гонял вас на учениях в Веллингтоне, он же теперь был ответственным за весь первый эшелон десанта. Квадратный дядька с похожей на окорок плотной физиономией, бычьей шеей и громким голосом, Шуп смотрелся грозно. В корпусе он служил с двадцать шестого года, был в Шанхае, вот только... боевого опыта у него не было, и это некоторых офицеров настороживало.
Вместе со своим штабом он тоже расположился на "Зейлине".
Вы ещё немного потомились в кубриках. По вечерам крутили кино – киноленты меняли раз в два дня. В основном это были фильмы категории "Б" пятилетней давности, но уж какие есть.
Наконец, флот развел пары, "Зейлин" со скрежетом поднял якорную цепь и лег на новый курс. И только тогда подполковник Ами по громкой связи зачитал вам боевой приказ. Вы собирались захватить... какую-то Тараву. В каких-то островах Гилберта? Что за чепуха? Командование заверяло, что флот больше не бросит морпехов, как на Соломоновых островах, что гарнизонные части прибудут, как только вы захватите остров, а уж остров-то вы захватите точно, потому что такая силища собралась! Выглядело все довольно неплохо, только... не многовато пафоса для острова, о котором никто из вас никогда не слышал, и который по размеру дважды уместился бы в "небольшое техасское ранчо", как сказал Скэмп. Всё дело оказалось в каком-то вшивом аэродроме, который там построили япошки, и с которого можно бомбить Маршалловы острова. "Подумаешь, Гибралтар херов!" – так решили многие, испытав разочарование. Захватить Уэйк казалось большим делом, за которое не жалко и рискнуть шкурой, а Тарава? Ну что такое Тарава? Еще один клочок суши типа Тулаги, рядом с другим островом, рядом с другим островом, рядом с другим островом... "Опять, наверное, малярия. Ну хоть сменить быстро обещали."
Начались брифинги – Ами рассказал всё своим офицерам и взводным сержантам, офицеры и сержанты проинструктировали личный состав. Подробно, с расстановкой, тыкая указками в макеты этой гребаной Таравы, которая еще вдобавок называлась почему-то Бешио, вам объяснили, как вы будете атаковать, кто где должен быть, какие позиции врага обнаружены.
Самые тупые из вас так и не поняли, почему, что за Бешио, если говорили про Тараву, и не поменялась ли цель атаки. Но кому какое было дело? Был один остров, стал другой, а может, и правда один и тот же. "Не спрашивайте, как оно пишется! Это вам не понадобится," – сказал на брифинге Голландец, тоже явно нацеливавшийся на Уэйк и потому несколько разочарованный.
План был такой: прямо сейчас остров попеременно день за днем обрабатывали то "Либерейторы" своими бомбами, то тяжелые крейсера восьмидюймовыми снарядами, а палубная авиация нещадно долбила японские авиабазы в этом секторе Тихого Океана, чтобы ни одна косоглазая сволочь не смогла скинула бомбу на десант. Высадка же начнется на рассвете двадцатого числа. Сначала линкоры и крейсера пару часиков хорошенько проутюжат остров. Вы в это время погрузитесь в лодки Хиггинса, а из них передовые части перелезут прямо в море в амфибии, транспортируемые сейчас на отдельных кораблях, и вместе с двумя другими батальонами пойдут в первых трех волнах. Те же, кому амфибий не хватит (третий взвод в случае вашей роты), пойдут резервом сзади на LCVP в четвертой волне, ну а рота тяжелого оружия – в пятой. Пока вы будете идти к берегу, палубная авиация ещё разок, для надежности, выбьет дерьмо из уцелевших япошек и огнем крупнокалиберных пулеметов заставит их забиться в свои норы. К моменту, когда они осмелятся высунуть головы наружу, вы уже будете на берегу.
В целом вашей роте отводилась роль резерва – роты "Эхо" и "Фокс" захватят берег, а если где-то понадобится помощь – поможете. А вот после захвата берега, может быть, поменяетесь местами с какой-либо другой ротой, если у неё будут потери, и пойдете брать аэродром и дальше до противоположного края этого Бешио (тут и стало понятно, почему в джунгли на учениях вы не углублялись – зачем?).
Подчеркивалось, что это первая высадка против обороняемого побережья, и первая высадка прямо по коралловому рифу. "Как оно там будет", – сказал Ами в разговоре с офицерами, – "неизвестно, может, нам останется просто прогуляться по берегу. Все зависит от эффективности огневой поддержки. Но расслабляться, конечно, не стоит." Однако сам он в успехе не сомневался, или по крайней мере делал вид, что не сомневается: оказалось, они с Кроуи, командиром "два-три", то есть третьего батальона вашего полка, заключили пари: чей батальон первым пересечет остров, тот получит ящик виски! Ну и остальные относились к этому бешио-шмешио примерно так же. С шуточками, разочарованием и уж точно без особого любопытства.
На брифингах личному составу показали фотографии: общие планы острова, снятые с самолетов, и мутные виды берега, сфотографированные ночью подводной лодкой "Наутилус" (эти были больше полезны рулевым десантных средств, но и вам взглянуть дали). Отметили, чтобы вы не налегали на воду из фляжек в первые часы: не обеззараженная местная вода может вызвать дизентерию. Предупредили, что мародерство недопустимо, и что солдат, пытающихся присвоить военное имущество противника, военная полиция будет предупреждать один раз, а затем стрелять на поражение.
А между тем, с каждым часом вы приближались к экватору, и от благословенного климата Новой Зеландии не оставалось и следа. Жара теперь стояла страшная, до тридцати восьми и даже сорока по цельсию, и это в тени на верхней палубе! Влажность была невыносимая, кубрики превратились в душегубки: в них висел густой запах пота и нестираных солдатских носок. Даже в коридорах стоял "аромат", как будто "в лицо тебе плеснули из ведра, где мыли грязную посуду". Потели вы просто адски, каждый день съедая по несколько противных солевых таблеток. Душевые с пресной водой работали час утром и час вечером, в них выстраивались длиннющие, хмурые, нетерпеливые очереди, а самых невезучих отключение воды заставало прямо в процессе помывки. На корабле имелись душевые и с морской водой для желающих, но таких находилось мало: от соли тело быстро начинало зудеть, а грязь соленая вода смывала плохо.
Большинство морпехов ходили без рубашек, некоторые даже заработали солнечные ожоги. Подполковник Ами сильно не возражал против свободной формы одежды: он и сам в своей полевой форме потел, как жеребец на скачках. Абориген как всегда щеголял темным, почти шоколадным загаром – за него он свою кличку и получил.
Ночи тоже не приносили приятной прохлады: по соображениям светомаскировки большая часть иллюминаторов закрывалась и плотно завешивалась. Ночные часы были душными и тоскливыми, некоторые не могли спать и часами торчали на верхней палубе. К счастью, была возможность поспать и днем, и многие дрыхли по десять и даже по двенадцать часов.
Чем же вы занимались? А особенно ничем. Час в день занимала проверка оружия: почистить, смазать, проверить, чтобы ржавчины не было, наточить в десятый раз штык – вот и всё. Первое время набивали запасные ленты и магазины патронами, но скоро все было набито и подготовлено.
В один из дней по громкой связи объявили, что вы входите в воды противника – это означало, что за борт нельзя бросать ничего: ни пачку сигарет, ни консервную банку, ни использованный презерватив, если ты, морпех, настолько дисциплинирован, что даже передергиваешь в нем – малейшая мелочь могла выдать ваше положение врагу. Курить теперь разрешалось не круглые сутки, а только когда горит специальная лампа.
Иногда случалась тревога – душераздирающе пел ревун, все напяливали спасательные жилеты и бежали вниз, в кубрик, а наверху оставались только те везунчики, смена которых по боевому расписанию занимала посты у трехдюймовок и спаренных зениток (расчеты состояли из моряков, но морпехи должны были подносить и подавать снаряды). Сначала сидеть в кубрике после тревоги напрягало – а если торпеда или бомба? Но потом вы привыкли к тревогам: почти всегда они означали, что кто-то принял наш самолет за вражеский или кому-то померещился перископ подводной лодки.
Чаще же никаких обязанностей у вас не было.
По рукам ходили книжки – буклеты об обычаях местных аборигенов (кстати, и на брифингах вас предупреждали, что местные очень плохо реагируют на обман, а за измену супруга у них полагается смерть, а ещё что если они разговаривают с вами сидя, то таким образом выражают своё уважение), туристические брошюры, иллюстрированные журналы, захватанные детективы с мятыми страницами, романы про гангстеров и ковбоев, всякого рода легкое и бульварное чтиво. Но попадалась и классическая литература, те же "Казарменные Баллады" Киплинга, Марк Твен, сборники О'Генри, а во второй роте у одного сержанта был том Фицжеральда.
Другим "развлечением", если можно так сказать, стали религиозные службы – их проводили одновременно: католическую, преподобного Келли – у палубного люка Номер 4, а протестантскую, преподобного МакКуина – у палубного люка Номер 7. На каждую сходилась толпа народа, как верующих, так и не особо, и некоторые даже покрестились прямо в море. А бывало и такое, что протестанты из любопытства шли к католикам (всем было любопытно, как проходит исповедь), а католики – к протестантам. И никто никому не мешал.
Отец Келли.
И, конечно, игры! В твиндеке играли во все что можно: в кости, в джин рамми, в бридж, в покер! Устраивали настоящие турниры, и один парень сорвал на таком банк в ШЕСТНАДЦАТЬ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ! Ему многие завидовали.
А вот кому не завидовали – так это переболевшим малярией и не до конца оправившимся от неё. Во влажном и тяжелом тропическом климате легко начинался рецидив: ребят лихорадило, трясло по ночам, пот крупными градинами катился по лбу. Таких отправляли в лазарет и пичкали хинином.
Один морпех скрупулезно подсчитал всё, что сделал за это время на борту "Зейлина": выходило, что он сыграл 215 партий в джин рамми, выкурил шесть блоков сигарет и коробку сигар, выпил девяносто три чашки кофе, постригся, одиннадцать раз постирал нижнее белье, прочитал два эссе, девятнадцать новелл, один роман и "Карманную Историю Соединенных Штатов".
Единственное, пожалуй, что было действительно замечательного вокруг вас – это морская жизнь. Киты вспарывали гладь океана неподалеку, выпускали свои фонтаны и снова ныряли. Стаи дельфинов увязывались за кораблем, не в силах побороть любопытство, они выпрыгивали из воды, словно живые, совсем нестрашные торпеды, а потом опять уходили под воду, поднимая веселые фонтаны брызг. А по ночам океан иногда источал таинственное, потустороннее мерцание – это светился диковинный экваториальный планктон.
Где-то числа шестнадцатого разлетелась новость: при очередной бомбардировке противник на острове замечен не был, "зенитный огонь очень слабый". "Зенитный огонь очень слабый" могло означать, что какому-то пилоту облачко показалось разрывом зенитки, а огня не было вообще. Люди стали роптать – зачем тратить столько усилий на этот остров, если на нем и японцев-то скорее всего нет? Будет как на Кыске... "Уэлл-уэлл" тут же провел дополнительный брифинг, где всячески подчеркнул, что высокая дисциплина огня в предстоящей операции – крайне важный фактор успеха. Короче говоря, он имел в виду, чтобы вы не палили во все, что движется. Бандит даже заявил: "Да повернули бы весь флот и пошли бы прямо на Токио – тут войне и конец!" – и некоторые его поддержали. Они и представить не могли, насколько логистически сложной была даже эта операция, и сколько топлива сжирала ваша армада даже не ежедневно, а ежечасно.
Некоторые парни помоложе, Москит, Хоуторн, Кальмар, Лафайетт и Крот, и многие другие, ещё не видевшие боя (да и многие видевшие тоже), откровенно расстроились.
– Жаль, так хотел меч раздобыть, – жаловался Хоуторн.
– А я подстрелить хоть одного япошку, – сокрушался Крот.
– А я бы нашел японский труп и плюнул ему в харю. Прямо в открытый рот! – заявил Кальмар. – За всё! Эх, теперь новой операции ждать.
– Ну ничего, захватим бетио-шметио, двинем дальше, на Маршаллы. Уж оттуда-то они не сбегут так легко, – попытался успокоить его Лафайетт.
И всё же чем ближе к намеченной дате, двадцатому ноября, тем больше парней начинало потряхивать. Например, идешь ты и видишь: какой-нибудь морпех травит старые байки, а все смеются. Но смеются как-то неестественно, нервно, каждый не слушает краснобая, а думает о своем.
За три дня до высадки люди дружно перестали бриться, и никто не делал замечаний. У некоторых появились усики или бакенбарды.
Восемнадцатого вы стояли на палубе, глядя, как скользят боевые корабли по бесконечной глади океана, а стайка истребителей нарезает круги над ордером флота. К вам подошел мужчина в форме и сказал:
– Ребята, я Боб Шеррод, военный корреспондент.
На вид он был нормальный парень, даже уже и не парень, а взрослый дядя лет за тридцать. Корреспонденты всякие по кораблю и правда ходили, некоторые снимали что-то на фото и кинокамеры. А некоторые из вас даже помнили статьи Шеррода в "Лайф" и "Тайм" про то, как армия штурмовала остров Атту на Алеутах. Шишка! А с вами ведет себя запросто.
– Ну, и что вы думаете об операции? – спросил он, делясь "Лаки Страйком". – Какие мысли? Как оно будет? Есть там япошки или нет?
До высадки оставалось меньше двух суток.