Сержант Родео
Конечно, подписаться на такое дело могли только техассцы – Скэмп и Басс. На самом деле им не было особого дела до токийской розы. Просто парни слушали Токийскую Розу от нечего делать, а Скэмп и Басс, которым не дали увольнительных, от нечего делать согласились их ловить. И ешё один парень из второго взвода, Бульдог, который был вообще-то из Оклахомы, но родители его – из Техаса.
Вообще в морской пехоте в те дни, когда призыв ещё не начался (технически он уже начался, но до вас морпехи-призывники ещё не дошли), служили в основном парни со Среднего Запада, с Юго-Запада и из Калифорнии. Меньше всего парней было из Новой Англии, а больше всего было техассцев. С чем это было связано, оставалось непонятно. То ли в Техасе просто было много парней, с радостью готовых пострелять и побегать с винтовкой, чтобы им за это ещё и заплатили. То ли воинственные южане не могли простить япошкам, что те напали первыми и застали целую нацию со спущенными штанами. То ли в Техасе в принципе ничего интересного не было (а действительно, что? кактусы?), и довод "посмотришь мир" работал лучше, чем в других штатах. То ли, в конце концов, техассцы считали ниже своего достоинства ждать, пока их призовут.
– Да не вопрос, ща найдем! – согласился Бандит, кивнув своей вихрастой головой.
Но у техассцев были свои методы: "просто поболтать" для них было равнозначно "запугать", и они принялись ходить и спрашивать всех морпехов, от кого те слышали про Розу. Скэмп при этом устрашающе двигал бровями, а Бульдог демонстративно мацал ремень: все знали, что драться ремнем – это его конёк.
Конечно, пару раз вы нарвались на "вам че, делать нехер?" от ветеранов Гуадалканала. Но, во-первых, действовали вы исключительно с той целью, чтобы корпус морской пехоты, хотя бы в масштабах роты "Гольф", укрепил свой боевой дух и дисциплину, а во-вторых, вам действительно было нехер делать, так что...
С молодыми парнями было проще – они считали, что ничего такого не будет, если сказать, от кого слышал. Ну слышал и слышал? И что? Так, идя по цепочке, как Алан Мать Его Пинкертон какой-нибудь, вы установили, что человеком, реально слушавшим передачу, в вашем взводе был Рили Ньюмэн, по прозвищу Лаки Страйк. Рили был наполовину еврей, и это не повысило его шансов в глазах твоих товарищей.
Запираться он не стал, хотя увидев сержанта, капрала и двух рядовых, окруживших его полукольцом, занервничал.
– Ну, слушал, и чо? – ответил он. – Я в баре сидел, по радио передавали. Че такого-то?
Вы сказали ему, что слушал – ладно, но на хера рассказывать?
– А че б нет? – философски заметил Лаки Страйк. – Это же правда. Передавали? Передавали. Пусть люди знают, что про них япошки болтают.
– Да это же вражеская пропаганда! Ты офонарел!? – возмутился Бандит.
– Ну и что? Я же их не агитировал! Просто сказал, парни, так и так, пиздоглазые ублюдки уже знают. Почему они не должны знать, что там знают?
– Короче, ты не говори так больше, – Скэмп придвинулся к нему в упор, сверля взглядом. – Не говори так больше, а то поговоришь вот с этим, – и он похлопал по своему ремню.
– Че вы до меня-то докопались? – пожал плечами Лаки Страйк. – Вся дивизия это знает, во всей дивизии говорят. Я что, один радио послушал.
– Ты один его послушал в нашем взводе! – возразил Басс. – В других взводах другие с ними поговорят.
– Как вы заебали! Хорошо, хорошо, никому больше ничего не скажу, – закатил глаза Лаки Страйк.
– Не заебали, а наставили на путь истинный! – поправил его Бульдог.
– Да, мля! – вставил Скэмп.
– Как скажешь, как скажешь, – поднял руки Лаки Страйк.