В домике химер безвременье - или вечность, - там день сменяет ночь, и вечер - утро, там весело хозяевам и бесконечное лето, и Бенедикт знает, что в Грезе так бывает часто, если не всегда. А он наполовину человек, и вскоре после ухода сира Эмира с его захватывающей и будоражащей душу историей паренька тянет на приключения. Не в привычках его народа сидеть на одном месте, общаться с одними и теми же людьми, феями, химерами… он рожден странствовать, узнавать новое, всегда добиваться своего. Он рожден меняться. И однажды утром его постель оказывается несмята, а в воздухе после него остался запах дождя и нерасцветших ландышей.
Сколько прошло для химер? Он не знает, но для него минуло два года - он побывал в Бостоне и Сан-Франциско, дважды переплыл океан зайцем на огромном лайнере, нашел новых друзей и расстался с ними - бессчетное число раз. Трудно дружить с эшу - они уйдут на рассвете, не сказав ни слова, а когда встретят снова - обнимут как ни в чем не бывало, осыпят вас похвалами и комплиментами, словно бриллиантами, и вы никогда не будете знать, что у них на душе.
Бенедикт научился улыбаться. Свежо, искренне, радостно, как будто бесконечно счастлив вас видеть, даже если это случается впервые. Но он не делает это часто. Какая-то тень былого еще довлеет над ним, изредка заставляя замирать и думать о чем-то своем, далеком и сложном, но уже сам выходит из этих состояний, стряхивая их с себя, как капли дождя. Он распрямился - еще не гордо, как и положено кому-то с золотым гербом на груди, но уже не сутулится и не смотрит по большей части себе под ноги, словно согнувшись под тяжестью не такой уж и большой котомки. Он научился держать одежду в чистоте - теперь видно, что это изумрудно-зеленый бархат камзола века эдак шестнадцатого (?), на пару тонов светлее обтягивающие кожаные брюки - именно брюки, не шоссы и не панталоны, что сразу делает весь его облик на пару веков ближе к современности, высокие кожаные же сапоги до колен - коричневато-песочные, яркие и блестящие. Кружев на белоснежных манжетах тонкой рубашки, похоже, прибавилось. На голове залихвацкий зеленый берет с пушистым алым пером, которого не найдешь в реальности. Ему уже четырнадцать, он слегка подрос - хотя все еще выглядит и юным, и хрупким, как и в прошлый раз, - и боевой палаш на его боку отливает золотом отделки, хоть и слегка потускневшей.
Он снимает берет и церемонно кланяется присутствующим: “Добрых дней, веселых ночей!” - он обнимает химер - всех по очереди, гладит их теплые пушистые бока, чуть приминая и снова отпуская, чтобы те мягко пружинили, - и восклицает, звонко и радостно, как в первый день весны:
- Вы помните! У меня новая свирель, и для флейты мне сплели кисточку, - хвастается он и показывает. - А у вас как тут?
Он вернулся сквозь дождь, туманы и морскую непогоду, на его одежде здесь и там переливаются редкие капли, но в целом он не выглядит как кто-то вымокший и продрогший. Дорога эшу была легка, как и должна быть, и у химер он оказался, идя совсем в другое место. Пути Грезы неясны и непонятны, даже ее обитателям, так что стоит ли удивляться тому, что путь вывел не туда, куда вел?.. Его позвали друзья, и он откликнулся на их зов о встрече, но его ждали в другом месте - куда он и пришел. В соответствии с правом рождения.
А вопрос…. вопрос остался всё тот же, ведь в прошлый раз он нашел здесь утешение, но не ответ.