Похоже, Коту принадлежала не только его подушка, но и все подушки рядом. И снова Бенедикт улыбнулся. Он бы и уступил место, но к нему на колени невесомо вспорхнули, оставляя крохотные дырочки в темной, чуть вязкой коже штанов, и юноша остался сидеть, где сидел, делясь теперь уже своим чаем с Котом.
- Доброго дня, сэр Ёжи, - кивнул он рыцарю, чьи доспехи успокаивали - Бенедикт видел в нем собрата, старшего и сильного, который может защитить и от своих, и от чужих. А внешность нечеловеческая, так для подменыша это не новость. Только гордые аристократы обладают более-менее человеческой внешностью, да странники вроде самого барда, а остальные - кто во что горазд. Кто-то - столп света и тени, кто-то как горящий костер, есть клоуны, никогда не снимающие маски, а есть шуты, искусные в развлечениях, - те часто напоминают различных животных, как этот рыцарь. В Грезе много мифических существ, и если судить всех по внешности - так недолго и в королевствах кошмаров оказаться или, хуже того, в психушке, где добрые доктора излечат тебя от всех признаков фантазии.
Недолгая пауза повисла росистым утром, и Бенедикт заглянул в котомку, что прежде опустил возле стула, извлекая оттуда свирель - легкую, плоскую, из светлого дерева, словно звенящую льдом и капелью.
- Свирель, ее еще называют флейтой Пана - это один из сатиров, вызвавший на состязание самого Аполлона, но оставшийся живым. В отличие от своего собрата Марсия, который едва не победил бога искусства и поплатился за то жизнью, Пан проиграл и больше не участвовал в состязаниях, но его кожа хотя бы осталась при нем. Может быть, это символ того, что в стремлении к совершенству и самовыражению не стоит переходить границ, за которыми лежит унижение других, но для меня это простой и привычный инструмент, которым можно сказать больше, чем словами. Когда молчат уста - говорит сердце. Давайте я лучше сыграю.
Он закрыл глаза, поднеся к губам свирель и согрев ее своим дыханием. Веранду окутало многоцветное облако, в котором проступили фигуры - сначала неясные и туманные, но все больше обретающие четкость по мере того, как мальчик играл. Вот замок с островерхими башенками, на флагштоках развеваются зеленые флаги с тем же гербом, что на груди Бенедикта. Вот светлое воинство - высокие, статные рыцари в сияющих доспехах - выходит из ворот, устремляясь вдаль по дороге, вымощенной серебром. За зеленые холмы и скалистые горы, за реки, текущие расплавленной медью в закатных лучах, за белые арочные мосты, висящие над бездной. Вот их предводитель подходит к границе, за которой кончается благословенный свет и начинается вечный сумрак. Вот войско встречает войско, и Бенедикт, только выше и старше, подносит к губам длинную поперечную флейту и за его спиной встает призрачное воинство и устремляется на врага. Вот снова он, поддерживает раненного предводителя и что-то рассказывает - долго, убежденно, с непокорным огоньком в глазах. В них летят стрелы и копья, но все они разбиваются о невидимый щит, воздвигнутый его волшебством... Музыка обрывается на высокой ноте, туман рассеивается, и юноша сидит, невидяще глядя в чай, снова и снова переживая тот бой и ту историю...
ссылка