Возможно, ты не сразу поняла это, но твой ответ понравился ВСЕМ.
Во-первых, он понравился королеве. "Я не могла вас отвлекать" означало "ваши дела важные, а мои неважные". Выразить благодарность на людях – и сразу всем понятно, кого в семье считают за главного, пока его Величества нет дома. "Вы управляете королевством, а я так... платьишко сшить решила," – вот что все услышали. И это выглядело бы, как безоговорочная капитуляция, если бы ты словно невзначай не упомянула отца. Это прозвучало чертовски весомо. "Я то может и платьишко сшить решила, а вот мой папа – правит вами всеми! И тобой тоже, ваш величество," – услышали придворные, и тут было, что называется не поспорить.
А в финале ты ещё и прошлась... нет, не по королеве, убереги Спаситель, а по её новой старшей фрейлине. При дворе любили почтительность, но и любили, когда более-менее равные по возрасту и по положению люди показывали друг другу зубы. Это же всех развлекало. И потом... не всем нравилось, что солобмарцы так пошли в гору. Фрейлина, конечно, не бог весть кто, а все же!
Но королева, конечно, не была бы королевой, если бы не отстояла свою Олору легко и непринужденно.
– Напротив, – ответила Зигда. – Мизэ Олора прекрасно справляется. Иначе откуда бы я узнала, что моя падчерица так хочет позавтракать со мной? – раздались смешки. Пока ты была едва совершеннолетней девочкой, ваши с королевой отношения для людей оставались чем-то вроде не особо интересного ребуса. Но сама сцена "падчерица делает вид, что хочет больше общаться с мачехой, а мачеха в ответ делает вид, что хочет больше общаться с падчерицей" – тоже всем понравилась. "Смотри-ка, Конвара дома нет, а они тут на людях изображают нормальную семью! Неплохо!" – что-то такое они подумали.
На этом прием закончился и королева тебя отпустила.
Позже мизэ Олора сверилась с расписанием приемов и королева сообщила тебе, когда вы позавтракаете вместе, чтобы обсудить платье. Это был, несомненно, хороший исход.
Завтрак состоялся. Но денег тебе не дали. Королева задала несколько вопросов о твоей жизни при дворе, спросила, не нужно ли тебе что-либо, вы обсудили платье и она прислала к тебе портного для обмерки. Платье сшили очень быстро и очень хорошо.
Платье было невероятно изысканное, явно с веяниями нарворской моды, но с ощущением, что портной "наступил на горло своей смелости как раз вовремя".
Смотрелась ты в нем... ну оооочень солидно. В таких платьях на балах можно было смело отказывать от танца даже принцам. У него был летящий воздушный шлейф, чеканный поясок и лиф, который даже твою девичью грудь делал ах! А стоило оно... ммм... подороже, чем оба платья твоих фрейлин вместе взятые, марок, вероятно, двести.
Но был один маленький нюанс: оно было в солобмарских цветах – белый, синий, золотой.
Королева велела преподнести его тебе не просто так, а в тронной зале, снова вызвав и одарив тебя в присутствии придворных. И теперь ты могла его носить... а могла и не носить – твоё ведь платье, что хочешь, то с ним и делаешь.
Но... так только на первый взгляд – не надень ты его, это все бы отметили, поверь. И вопросом "а почему?" тоже задались бы. И каждый нашел бы свой ответ. Сейчас со стороны королевы это смотрелось, как красивый жест, а пренебречь её подарком было бы крайне некрасиво.
***
Вышивка заняла большую часть свободного времени, и надо признать, что тебе удалось весьма успешно руководить фрейлинами. Ловорда давала отличные советы, Цезни могла предложить что-нибудь неожиданное, а Золь... Золь продолжала работать над станком, когда другие уставали. Тебе же принадлежало право последнего слова, чтобы решить, какие цвета и какие линии выбрать.
Вышить пусть даже не знамя, а флажок – не такая простая задача, как кажется. Это мечом махнул разок – и всё, а вышивка – работа кропотливая и вдумчивая, и требующая иногда спороть шитьё и всё переделать. И разглядывая получившееся полотнище, ты понимала, что вышло здорово – никогда ты ничего лучше не вышивала.
Дело оставалось за малым – найти гонца, который доставит подарок его величеству (это было нетрудно), ну, и решить, отправить его с устными "пожеланиями удачи и победы" или же приложить к подарку письмо. И над этим уже стоило подумать.
***
А вот с интригами дело не задалось.
Но... все мы пробуем, все ошибаемся поначалу, верно?
Фрейлины разнесли порученные им сплетни. Но люди не очень любят обсуждать чьи-то оценки. Они обсуждают события – что-то конкретное, что случилось. Ничего нового про Королевского Конюшенного они не узнали. Поэтому стали обсуждать не его, а то, что... что фрейлины принцессы так о нем отзываются. А раз отзываются фрейлины – значит, так считает и сама принцесса, верно?
Слухи об этом, разумеется, дошли до графа. Он отреагировал на них... да никак! Подумаешь, сказала тринадцатилетняя девочка про него что-то. Но Хеви передала вам его слова, когда кто-то набрался смелости и спросил его об этом в лоб. И вот что граф тогда сказал:
"Я служу его Величеству и её Величеству в силу своих способностей, коими одарил меня в своей милости Спаситель. А ежели кому-то из семьи его Величества захотелось сказать про меня так – значит, моё усердие было замечено. А то, что при этом упомянут был злой умысел, которого у меня и в помине нет – то печалит меня несильно, пока мои Король и Королева придерживаются иного мнения."
Всем при дворе весьма понравился такой ответ.
И никто саму идею, мол, многовато он на себя берет, не поддержал, потому что граф Раймвер был из Хоркмарскской знати, а значит возвысился в противовес Солобмарским, а не потому что был хитрый интриган и метил в Королевский Совет. Он и правда не походил на хитрого интригана – скорее на человека, который был раньше далек от политики, а теперь подставил плечо, когда его об этом попросили, и вполне справляется – порода, что тут скажешь!
Что при этом на самом деле подумал граф Раймвер о принцессе Эдворе – сказать было сложно.
Королевскому судье никто таких вопросов не задавал – дураков не было. После членов малого совета это был первый человек в королевстве, и что он считал законным – то по сути таковым и являлось.
А вот зато на балу, аккурат после твоей шутки про солобмарскую лисицу, к тебе подошел барон Эрмор, распорядитель двора, и негромко сказал:
– Ваше высочество, ходят слухи, что ваши фрейлины неосторожно высказываются о графе Рунгмере. Я, конечно, не могу и помыслить, что это происходит с вашего ведома. Но, возможно, вы можете сказать, которая из них при вас проявляла по отношению к нему некоторую непочтительность? Я был бы рад побеседовать с этой мизэ.
Какое было дело до сплетен барону Эрмору? Черт его знает... И что было ответить? Назвать имя? Сказать, что ничего не знаешь? Или что сама и распорядилась?
Непростой вопрос задал этот тихий с виду старичок.
***
Не вышло узнать каких-либо тайн об Олоре – тайны свои эта черноволосая девица берегла пуще прежнего. Она стала ещё более острой на язык, чем раньше, но жертв для своих словесных стрел выбирала очень расчетливо, и уж точно не задирала Главного Королевского Конюшенного.
Однажды она на людях попросила мизэ Хельвору передать при встрече мизэ Ловорде, что её внимание к персоне Старшей Фрейлины не осталось незамеченным, и что если это её так интересует, то пусть же она придет и спросит напрямую. Для кого-то это выглядело, как забавные и даже непонятные колкости фрейлин по отношению друг к другу, но для немногих людей "в теме", было ясно, что ответ адресован вовсе не мизэ Ловорде.
Короче говоря, вам дали понять, что ваши патрули и дозоры наткнулись на разъезды и караулы и не остались незамеченными.
***
Возможно, из-за этих разговоров, а возможно, из-за истории с арбалетной стрельбой (скажем прямо, не все королевские дочки балуются подобными развлечениями) ни лорды, ни новые рыцари к твоей свите не примкнули. Казалось, никому не было дела до маленькой принцессы, которая ничего не решает, а только ещё пока шьет свои платья, учится, играет в воительницу да вышивает флажки для папы. Потому что в замке, как ты совершенно правильно отметила, происходило слишком много всего интересного. Тут можно было очень удачно жениться, очень удачно кому-то оказать услугу или напротив, заиметь страшных врагов. Тут были свиты поинтереснее твоей, и много!
Возможно, впрочем, хотя прямых указаний на это и не было, что постарались фрейлины солобмарской партии – что-то такое про тебя распустили пренебрежительное.
В общем, пока что, у тебя так и осталось два рыцаря – сир Ульке да сир Зеггер. Делать им было особенно нечего, и как-то раз они попросили тебя отпустить их на две-три восьмидневницы – съездить в Данварт и узнать, как выполняет твой наказ шерифу. Погода стояла довольно мерзкая – снег таял и дороги развезло, так что на прогулки ты все равно не ездила, и делать им в Вершварде, как рыцарям твоей свиты, было особенно нечего.
Отпросился на месяц у королевы и сир Фромор – еще раз съездить в имение и проведать заболевшую тетку, все равно Замвер был ещё слишком мал для его уроков. Сир Фромор явно был очень рад такому перерыву, так как "обязанностями" своими тяготился. Почти месяц тебе жилось спокойно, но после он вернулся, и все началось снова, так сказать "со свежими силами".
***
Пришло письмо от брата – короткое и написанное почерком хуже, чем у тебя. Намного хуже. (Вот что значит, не пороли его, когда он грамоте учился!) Брат написал, что сочувствует тебе, что он в таком же положении, и что с удовольствием принял бы тебя у себя в гостях, но, возможно, сейчас ехать к нему – не лучшая идея, потому что отец может это неправильно понять. "Папа может подумать, что мы устраиваем заговор," – читалось между строк.
Кажется, Ромор там у себя в этом графстве немного поумнел. Денег он тебе не прислал, но прислал подарок – ещё одну лошадь. Не такую замечательную и резвую, как Заря, но тоже хорошего – мерина-трехлетку, спокойного, умного, хорошо сложенного и выносливого, темно-гнедой масти. Одна лошадь хорош, а две – лучше. Вдруг Заря заболеет, а их высочеству гулять захочется?
***
Так, за хлопотами, вышиванием и переживаниями прошли полгода с отъезда Короля. Наступил цветорад. Снег стал сходить. А вестей о решительной победе все не приходило и не приходило.