Убийство принцессы повлекло за собой множество событий, хотя наступали они не сразу. Для начала – те из гостей, кто были из далеких земель (Карфмар, Таннмар, Талвассе, Роннемар), спешно разъехались в ужасе, те же, кто жил поближе, наоборот, всячески тянули с отъездом, чтобы из первых рук узнать, что же будет дальше и кто виноват.
Мастер Кунмер доложил королю (и об этом, конечно, стало известно), что Мальдра умерла от яда. Было объявлено о проведении дознания. Но вокруг принцессы в день свадьбы вилось такое количество людей всех сословий и из всех краев, что, понятное дело, определить виновного было просто невозможно. Конечно, стали допрашивать слуг, пажей, гостей попроще и так далее – этим занимался дядя Индмар вместе с Главным Королевским Судьей. Но, разумеется, никто ничего не знал и не видел, за исключением нескольких явно надуманных клеветнических доносов на личных врагов, которые только запутывали дело.
Принц Ромор вконец обезумел – он был убит горем и одержим жаждой мести. Сразу же после убийства он пытался выставить заслоны на воротах, чтобы никто не мог уехать из замка. Однако сир Даммер выполнять этот приказ отказался – держать в замке сотни лишних людей было негде, да и кормить их нечем. Тогда Ромор послал на ворота своих рыцарей с оруженосцами (у него теперь была новая свита), но гвардейцы Даммера поколотили их древками алебард, чтобы они не мешали людям проезжать. Вышел скандал.
Пару дней вы всё ещё обедали все вместе, впятером – отец, ты, брат, королева Зигда и четырехлетний Замвер, для которого ставили особый, высокий стул. Но после случая с воротами каждый ваш обед стал заканчиваться перебранкой. Ромор ни о чем, кроме расследования и похорон, не хотел слышать, а король... Конвару очень хотелось, чтобы всё это поскорее закончилось: найдут убийцу – хорошо, нет – плохо, конечно, но надо жить дальше. Ромора это бесило до скрежета зубовного.
Вы как-то говорили с ним наедине, и ты узнала, что его так злит в отношении отца. Конвар явно выражал свои печаль и сочувствие, и ему было жаль юную принцессу: он ввел в замке траур до дня поминовения – то есть более чем на полгода, ведь еще даже не закончился цветорад. Правда, почти никто не захватил траурные платья на свадьбу, поэтому леди просто накидывали черные отрезы материи на плечи. Но больше, чем саму Мальдру, отцу было жаль, что всё вышло так наперекосяк. Что все расходы, все усилия, все приготовления пошли прахом. И главное – прахом пошло то, что он сам, Конвар II, смирился со свадьбой, заставил себя быть милостивым, показал слабость... А всё зря! И вот этого досадливого "эх, а всё зря!" вместо "какой ужас, мою невестку убили у меня в замке" Ромор и не мог ему простить.
Наконец, день настал – после очередного скандала (Ромор требовал повесить мастера Кунмера, папа отнекивался) юноша крикнул в запале:
– Это ты приказал её убить! Ты специально ищешь убийц кое-как! Это всё ты подстроил!!!
Повисла пауза – было слышно, как тяжело дышит принц, и тебе показалось, что у папы от ярости зашевелились волосы в бороде. Глаза его налились кровью.
– Пошел вон, щенок, – медленно процедил король и угрожающе приподнялся со своего резного кресла.
Ромор почувствовал, что переборщил, стушевался, но упрямства ему было не занимать. Он поднялся и молча вышел – без поклона.
– Все пошли вон! – крикнул король.
И всё. Больше совместных обедов не было. С тех пор ты стала принимать пищу у себя в покоях.
Ромор же на этом не успокоился.
Не выяснив ничего определенного путем обычных допросов, в замке потихоньку начали пытать королевских слуг – не по-настоящему, а так, пугать. По приказу короля, который не хотел кошмарить случайных ни в чем не повинных людей, заключались они просто в показывании подозреваемому пыточных устройств и повторении вопросов. И вдруг принц Ромор, явившись в пыточную камеру и слушая, как допрашивают помощника кухаря, со словами: "А вот так не хочешь?!" – достал меч и с размаху, одним ударом отрубил несчастному руку. Это переполнило чашу отцовского терпения – король повелел сыну удалиться в своё новое графство и править им со всем тщанием.
С отъездом Ромора активность дознания стала сходить на нет: скоро и пытки, и допросы прекратились. Было объявлено, что принцессу отравил неизвестный, который не избегнет наказания. Козлом отпущения сделали королевского чашника, сира Утвера Штомгера, любимца фрейлин. Над ним учинили настоящий суд! Сир Утвер мямлил, что является чашником королевской семьи, а принцесса Мальдра вот только что и стала её частью, и он не успел проследить и так далее...
Конвар наказал его вроде бы гуманно, но очень обидно – он даже должности его не лишил, но повелел добавить в герб золотую чашу из которой капает черный яд. Сир Утвер был и рад, что легко отделался, но и страшно расстроен таким решением – герб ведь передавался потомкам, и было, что называется, "не отмыться".
Только после суда последние гости стали потихоньку разъезжаться, обсуждая, кто же убил принцессу.
Версий об этом ходило множеством. В основном никто, конечно, не проговаривал их вслух – за хулу на члена королевской семьи положены были всякие нехорошие вещи. Но люди умеют называть, не называя. "Дама исполненная благочестия" – это королева, "грозный лорд" – король, ну, и так далее.
Сопоставив слухи, полученные от фрейлин, от служанок и от королевского шута, ты узнала, что Мальдру могли отравить... да все!
Король – потому что сын достал его своими выкрутасами.
Королева, потому что смотрите-ка, вчера была моей фрейлиной, а теперь в принцессы вылезла, её рыцарь тут турнир выигрывает!
Кто-то из солобмарцев – потому что принцесса все же, хотя и выражая идеи миротворчества, стояла за свою партию. К тому же, миротворчество вообще не всем всегда нравится.
Канцлер Индмар, потому что и так солобмарцев при дворе что-то перебор.
Сенешаль граф Метгер – из таких же соображений, а также потому что хотел женить принца на Амкельмарке.
А также высказывались абсолютно невероятные версии:
Что это сделали эльфийские шпионы.
Что сделал сир Утвер, потому что принцесса что-то там ему сказала (это была какая-то абсолютно невинная шутка), а король все понял, но пожалел дурака.
Что это сделала... ВНЕЗАПНО ТЫ! Из зависти и потому что привыкла быть единственной дочкой в семье, а тут конкуренция, видите ли.
Что это сделала леди такая-то или мизэ такая-то (список был огромный) из ревности, потому что ей "очень нравился принц Ромор".
Что это сделал барон Хейгро (что!?), потому что свадьба дорого обошлась казне (чтооо!?!?!). Это была самая тупая версия, но барон Хейгро после известных событий приобрел славу опасного человека, и все доводы разума отметались фразой: "Барон? Да, он-то может."
Судачили, конечно, много, ещё, наверное, месяц или два. Потом разговоры поутихли – обсосали уже все подробности, никаких новых версий, кроме самых сумасбродных, не возникало. К тому же появился новый повод для пересудов: приехало эльфийское королевское посольство из Илоноса, чего не случалось уже очень давно. Ты запомнила трех тонколицых послов – надменных, высокомерных, тщательно прячущих под беретами или под длинными волосами свои обрезанные уши. Обсуждали какие-то торговые пошлины, выдвигали какие-то бестолковые, немыслимые требования, как сказал дядя Индмар "сами не знаю, чего хотят".
Дядя Индмар и принимал послов, ездил с ними на охоты и, если честно, управлял всем государством, благо ничего особенного не происходило. Потому что король... как бы это поприличнее... начал пить, как не в себя!
Он пил много, не разбавляя, в одиночестве, в компании шута или с графом Индмаром.
На людях папа пьяным не показывался, но мог, хорошенько выпив утром, приказать седлать лошадей и поехать "прогуляться". Или, если пил под вечер, мог завалиться в покои королевы. Королева увещевала его крайне мягко, никогда не критиковала, и хотя Хеви (которая стала её фрейлиной) говорила Ловорде (они подружились), что Зигду от этих попоек воротит. Но несмотря на это она всегда была с отцом "ласкова и приветлива", чем более пьяным он был – тем больше. Стоило королю разбушеваться, бросить в кого-нибудь кубком или стукнуть кулаком по столу, Зигда была рядом: брала его за руку, говорила что-то вроде "так им и надо, ваше величество, вы бы только не волновались" и все в таком духе.
Ходили всякие сплетни, одна невероятнее другой – например, что королева своими руками моет королю ноги после поездок! Или что вместе с ним пьет неразбавленное вино и пишет указы. Конвар действительно издал пару каких-то глупейших указов, что-то вроде "повелеваю всем извиняться вслух перед вкушением рыбы, дабы не обижать лордов, у которых рыба есть на гербе!" Или "повелеваю каждому, о ком пошутит королевский шут, либо признать шутку смешной, либо либо уплатить ему серебряный шиллинг!" И это при том, что смеяться громко было запрещено – траур же... Какая-то полнейшая нелепица! Люди разводили руками, пожимали плечами и надеялись, что это не надолго.
Ты хотела поговорить с папой, но... внезапно это оказалось невозможно.
"Его величество отдыхает."
"Его величество занят государственными делами."
"Его величество приказал его не беспокоить."
"Его величество никого не принимает. – Как, и меня? – Никого, ваше высочество!"
Ты обратилась к дяде – что за чепуха такая?
– Ты в опале, – сказал дядя Индмар, нахмурившись. Он первый раз в жизни назвал тебя "на ты". – Его величество очень сильно рассердился на вас с братом.
Ты спросила, что же делать?
– А ничего, – пожал плечами дядя. – Новых глупостей не натвори только, да и на глаза ему не попадайся. Из замка не убегай, и главное, не езди к брату. Можешь письмо ему написать, но про короля там поменьше пиши. Бывало и похуже, не переживай. Он отойдет, соскучится, вы помиритесь. Может, к снеговороту.
Но к снеговороту ничего не решилось. Эльфийское посольство с первым снегом уехало, так ничего и не добившись.
Зато усилия королевы, как ни странно, возымели своё действие. Король перестал пьянствовать: вместо этого он много времени проводил со вторым сыном, Замвером, твоим единокровным братом. Говорили, что король впал в детство – сам строгает для принца кораблики, играет с ним в солдатиков и показывает ему свои трофеи. Государственными делами пока что занимался дядя, но глупые указы были отменены, и люди вздохнули спокойнее.
***
Чем всё это время занималась в это время ты?
Сир Фромор ещё до злополучной свадьбы заболел, и дядя на пару месяцев отпустил его в имение: поправлять здоровье, проводить время с семьей (сир Фромор был бездетный вдовец, но у него были приемные дети и какая-то дряхлая родня без земли и денег) и сделать кое-какие распоряжения по хозяйству.
Балов не проводили – траур же.
У тебя появилась уйма свободного времени. Сидеть в замке и смотреть, как Золь обыгрывает опять всех в шашки по кругу? Даже петь – и то нельзя.
Ты спросила у дяди, можно ли тебе ездить на прогулки, не особо надеясь, что тебя отпустят.
– Да, почему нет? Только больше, чем на день не отлучайся, – попросил он. – И ещё тебе же свита нужна.
И это было здорово! Раньше ты ездила заниматься верховой ездой с охраной – но то было другое. Эти люди следили, чтобы ты не простудилась, не упала с лошади, не заблудилась и не померла. Они именно что следили за тобой, а тебе не подчинялись. Но свита – это совсем другое дело!
Ты спросила, какая свита тебе полагается.
– Сколько соберешь, – усмехнулся дядя. – Только сейчас к тебе мало кто пойдет. Но я поговорю с рыцарями, несколько человек найдется! Да и зачем тебе большая свита? Хватит человек десяти на первое время, а потом уже будет и побольше.
И свита нашлась! Пока что это были простые рыцари – из числа тех тридцати пяти, что просиживали на этаже у папы. На каждую прогулку их набиралось от трех до пяти человек, а некоторые ездили с тобой всегда. Рыцари брали с собой оруженосцев и пару-тройку конных сержантов на всякий случай. Для охоты это было маловато, да и не пристало принцессе охотиться самой в Хоркмаре, но можно было посмотреть на красивое место, посетить какую-нибудь церковь, заехать в деревню и поговорить с людьми, да и просто устроить пикник на воздухе и насладиться музыкой (вне замка это позволялось).
За эти месяцы ты объехала все окрестности. Вокруг замка все земли были королевские, на день пути наделов других лордов не было, но коронные рыцари, владевшие некоторыми деревнями, считали за особую честь принять тебя у себя дома, хотя, конечно, после Вершварда их усадьбы выглядели крохотными и очень бедными. И все же это были хоть какие-то впечатления – ты посмотрела, как живут простые люди, чем они дышат, что едят, как одеваются, чем могут похвастаться и о чем печалятся.
Из королевских рыцарей в твоей свите постоянно были трое: сир Ульке, сир Зеггер и сир Дитвор.
Сир Ульке, родом из Видмара, был тот самый, что защищал тебя от толпы в Данварте и получил камнями от жителей сего гостеприимного города. Однако надо сказать, что сир Ульке и без всякого удара по шлему не блистал умом. Это был напыщенный, громкоголосый и бесцеремонный рыцарь лет тридцати, женатый и довольно скучный. Зато он был очень исполнительный! Он первый вызывался сопровождать тебя. Почему?
– Так король приказал защищать её высочество, ещё когда мы ездили в Данварт. Приказ никто не отменял! Вот я и защищаю! – говорил он. Цезни над ним всегда подшучивала, но он этого обычно не понимал, и иногда на полном серьезе спрашивал: "А почему все смеются?" – чем вызывал новый приступ хохота, и даже Золь улыбалась (она худо-бедно научилась ездить верхом и тоже участвовала в прогулках).
Любимая фраза сира Ульке была: "Приказывайте, ваше высочество!" Ему и правда можно было приказать всё, что угодно – с одинаковой деловитостью он мог забраться на дерево, чтобы осмотреть окрестности, или ввалиться в любой дом и потребовать для тебя кувшин молока. На дерево он карабкался в кольчуге, шлеме и с мечом, отчего ветки под ним иногда ломались – тогда он вскакивал с земли, ругался, но не мог даже заподозрить, что вы специально послали его на дерево, чтобы посмотреть, как он брякнется. И ничего никогда не ломал: "сир Ульке неубиваемый" или "дубовый рыцарь" – так его звали, и ему это нравилось. В разговоре же с простолюдинами он был страшно спесив и всегда требовал, чтобы "бездельники пошевеливались".
Как турнирный боец он считался крепким середнячком.
Сир Зеггер, родом из Хоркмара, был его полной противоположностью: это был очень умный человек, молодой (ему еще не было тридцати), но довольно опытный, крайне рассудительный, а его любимой фразой было: "А стоит ли?" Из всей твоей свиты его единственного интересовало, что о тебе подумают или скажут крестьяне. Например, однажды вы заехали на крестьянский двор, чтобы спросить дорогу, и сир Ульке принялся требовать еды на дорогу, потому что все вы проголодались. Но сир Зеггер сказал: "Уедем отсюда, ваше высочество. Посмотрите вокруг! Эти люди очень бедны. Им даже нечем вас достойно угостить. Каждый миг нашего пребывания здесь будет для них отмечен стыдом. Я лучше дам им шиллинг, если вы позволите."
Говорить красиво сир Зеггер умел! В свои молодые годы он уже успел побывать в Ольсвере (правда, не в столице) и в Нарвории, отлично играл на лютне и слыл знатоком куртуазной любви. В твою свиту он напросился, потому что любил выезжать за ворота, а ещё потому что ему чем-то не угодила королева Зигда. Нельзя было назвать его завидным женихом – у него была одна маленькая деревенька, и только. Но зато он был статен, ясноглаз, учтив, и не женат. "Ах, какой рыцарь!" – говорили про него хором фрейлины мечтательно.
Одно плохо – сир Зеггер был крайне паршив в деле преломления копий, и сам это признавал. На всяком турнире он выдерживал одну, ну, может, две схватки, а потом летел из седла на песочек, и потому старался не выступать. Это, однако, ничего не говорило о его храбрости – говорили, что в настоящем бою он хорош, и что совершил за время странствий всякие подвиги: победил в Ольсвере тролля, причем с одним оруженосцем, а это считалось ого-го! А ещё, уже тут, в Таннвере, вступился за какого-то старика и раскидал на дороге пятерых бандитов, как сосновые шишки. О подвигах своих он не хвастал, а напротив, всегда прибавлял, что тролль-то был старый и, наверное, больной, а бандиты – так, шпана из города.
Сира Зеггера все любили – во-первых, послушать его треньканье у костра было приятно. А во-вторых... да, как его, негодяя, можно было не любить!?
Сир Дитвор, родом из Кинстмара, был не так искусен в делах придворных и не так крепок, зато старше остальных двух. Это был один из тех самых пограничных рыцарей, сосланных сторожить роннемарские крепости, которых вернули, заменив рыцарями сира Ромора.
– Я дурно послужил вам в прошлый раз, – сказал королю сир Дитвор. – Дайте же мне оправдаться.
– Ладно, – ответил король. – Разберемся.
А вот теперь канцлер определил его в твою свиту, мол, посмотрим, как справится.
Сир Дитвор не играл на инструментах, плохо говорил по-ольсверски (за время службы он забыл многие слова), не умел потешно падать с деревьев. Но зато он умел рассказывать страшные, леденящие душу истории. Оооох, как вы их обожали! Это были то жуткие свертмарские предания о кровавых конгарах с островов, то истории о желтом шерифе, то байки про Тармандского Вепря. Про водяных коней, про русалок, про людоедов из неведомой Саланты, про красный туман, про корабль-призрак... каких только страшилок он ни знал! Цезни иногда, слушая его, вскрикивала и, забывшись, хватала за руку сира Зеггера. Зольтра – не на шутку пугалась и зажимала уши, и даже у Ловорды иногда зубы стучали. Рассказывал он их либо на обратном пути, на привале, который вы устраивали в уже в виду замка на какой-нибудь полянке – под треск костра, в сгущающихся сумерках. Либо, уже по приезду в полутемной зале, после ужина – при этом рыцари нарочно гасили масляные лампы, и только угли зловеще тлели в камине.
Цезни с Ловордой настолько обожали пощекотать себе нервы, что иногда даже упрашивали сира Дитвора зарядить особенно жуткую историю по второму кругу.
– Страсти какие! Ух! Я едва жива тут сижу! Сир Дитвор, кто вам всё это рассказал? – спрашивала Цезни.
– Лесной ветер поведал мне сии тайны, – загадочно отвечал сир Дитвор. – Я разглядел их в узоре ряски на болоте. Я узнал их в пещере с тысячей входов и одним выходом. Речная ведьма в Роннемаре подарила мне их за поцелуй.
Сир Ульке истории эти не очень любил и слушал невнимательно, но иногда все же увлекался и вставлял какой-нибудь глупый комментарий, навроде: "Так что ж он! Надо было этого рогатого по башке топором!!! Растяпа!" – чем злил сира Дитвора и немного разрушал обаяние истории, но страшно веселил всех остальных. Сир Зеггер же отдавал должное таланту рассказчика и порой, когда вы дослушивали историю и молча сидели, напуганные до мурашек, боясь пошевелиться, вдруг в полутемной зале эхом отдавались хлопки в ладоши – это один рыцарь аплодировал другому.
Чего стоил сир Дитвор, как воин, никто особенно не знал – на турнирах он не выступал, так как был беден. Имение его было в запустении – шутка ли, десять лет на границе провел! Весь доход уходил на содержание семьи, и даже часть королевского жалования сир Дитвор отсылал домой. Но оружие и снаряжение он всегда содержал в чистоте.
– Если он выжил на роннемарской границе, значит, знает, с какой стороны меч держать, – сказал про него как-то сир Коргир.
Было ли это правдой, вам узнать пока не довелось, а вот зато что сир Дитвор точно умел, так это стрелять. У него был лук – не бог весть какой мощности, но он из него мог подстрелить зайца, белку или куропатку, если они вам попадались по дороге (хотя такое случалось и не часто). А порой Сир Зеггер держал с ним пари, чтобы развлечь вас.
– В подсолнух попадёте отсюда? Вон, над забором головка, – спрашивал он.
– На шиллинг? – спрашивал сир Дитвор, накладывая тетиву.
– Спаситель с вами, на шиллинг! Вы такой меткий стрелок! На полшиллинга разве что.
– Договорились, – и почти всегда сир Дитвор попадал.
Сира Дитвора никто особенно не любил – он был некрасив, к тому же довольно замкнутый и хмурый человек. Он рассказывал о себе мало и вообще не любил привлекать внимания. Но зато, несмотря на его страшилки (а может, как раз благодаря им), с ним было удивительно спокойно.
Оруженосцы у них были подстать господам: у сира Ульке – его племянник, Стольфер, бестолковый, но крепкий мальчик лет десяти. У сира Зеггера – сын другого коронного рыцаря, Амви (сокращенное от Амвер), очень аккуратный и расторопный, он обычно разводил костер и накрывал вам на стол, если вы желали трапезничать. Его все хвалили, и говорили, что он-то непременно заслужит шпоры. А у сира Дитвора – какой-то крестьянский парень, Столло или что-то вроде этого, молчаливый и тихий, который плелся в хвосте и ковырял мизинцем в зубах, хотя рыцари ему и делали замечания.
– Что ж делать, если мешается? – говорил он виновато.
Все шло прекрасно, но однажды вы столкнулись кое с чем жутким не в историях сира Дитвора, а в жизни. Заехав в глушь (глушь, скажем так, по хоркмарским меркам) и пробираясь сквозь чащу по дороге, вы увидели впереди, на пригорке, дерево, к которому был вроде бы привязан человек. Сир Дитвор поехал вперёд, чтобы посмотреть, что там такое, и скоро прискакали назад.
– Ваше высочество, дальше ехать нельзя. Там зрелище смертоубийства, которое оскорбит ваш взор! – доложил он.
– А что там такое? – обмирая от любопытства спросила Цезни.
– Да какого-то дурака прибили гвоздями к дереву заживо. Ещё шевелится, но уже отходит, прибери Спаситель его душу.
– А мы хотим посмотреть! – воскликнула Цезни.
– А вот это как их высочество прикажет! – тряхнул головой сир Ульке.
– А ну-ка, развернулись и поскакали назад! Живо! – встрял в разговор сир Зеггер. Сир Ульке посмотрел на него с удивлением. – Ну, живо! – добавил сир Зеггер. – Это Кирг!
– А, испугались разбойника? – спросил сир Ульке насмешливо.
– Потом, всё потом! – закричал сир Зеггер и, перехватив повод Зольтры, подстегнул лошадь Цезни, отправив её по дороге в другую сторону.
Когда вы отъехали достаточно далеко, он рассказал, что это злодей и разбойник Кирг Железная Рука так расправляется со своими пленниками, а раз несчастный еще жив, значит, и Кирг где-то поблизости.
– Кирг называет себя королем бандитов. Он вообще-то родом из Кинстмара. Говорят, у него и корона есть – из костей и зубов людей, лично убитых им.
Зольтра поежилась, Цезни с восхищением слушала.
– Совсем обнаглел! – сказал сир Ульке возмущенно. – Отчего же вы, сир Зеггер, не пожелали сразиться с ним?
– Оттого, что я берегу принцессу, а не стараюсь выслужиться перед ней, – ответил он. – Говорят, у него в банде с полсотни человек. А у нас всего пять рыцарей, да два сержанта.
– Отчего же и нет! Я бы и один вышел против него, и против целой сотни! – самонадеянно ответил сир Ульке. – Когда я сопровождал их высочество в Данварте, так там была толпа в десять тысяч...
– А если засада? А если бы вас убили? Или захватили в плен?
– Значит, судьба такая! Рыцарю не пристало бежать от опасности.
– Да у вас-то да, кто ж спорит, судьба такая, – проворчал сир Зеггер. – А вы представьте, как будет себя чувствовать король, если его дочь попадет в лапы к негодяю?
– Сир Зеггер прав, – коротко сказал сир Дитвор, послушав их.
Сир Ульке только презрительно пожал плечами.
– Вот их высочество отпустит нас как-нибудь, мы возьмем с собой человек двадцать верховых и отловим его.
– Да его так просто не поймаешь, – проворчал сир Зеггер. – Крестьяне его боятся, никто ничего не скажет.
– А мне речная ведьма нашепчет, – улыбнулся сир Дитвор.
– Сир Дитвор, это не шутки и не истории у камина! – возразил сир Зеггер.
– Вы правы, – согласился его собеседник. – Но идеи есть. А сейчас поехали в замок.
С тех пор вы начали осторожнее выбирать маршруты для прогулок.
Ты заметила, что все три рыцаря, кстати, неплохо сдружились – иначе сир Зеггер непременно обиделся бы на слова сира Ульке, что он де испугался. Но такие вещи троица прощала друг другу.
***
В середине листолета, когда вернулись теплые деньки, Барон Оттвар, главный королевский Ловчий, устроил для тебя соколиную охоту.
– Король никогда не был любителем охоты. Его величеству подавай настоящую войну! А теперь и вовсе потерял интерес. Но вам, ваше высочество, будет любопытно! – сказал он. – Охота с птицей изящна и отлично развлекает.
Тебе показали птиц: в птичнике был огромный кречет Ураган с ужасными загнутыми когтями, ястреб Быстрокрыл с пестрой грудью, от которой у тебя зарябило в глазах, и сокол Красотка (оказывается, самки тоже использовались для охоты, ещё и как!). И ещё штук пять разных птиц.
– Умельцы забирают их из гнезд, потом воспитывают. Ох и непростое это дело, ваше высочество! У каждого сокольника своя премудрость. Некоторые даже веки им сшивают на время – чтобы почувствовали себя беспомощными, а потом лучше доверяли бы охотнику. Ну вот, а это снаряжение.
В особом шкафу были развешаны разные причудливые штуки – в основном кожаные.
– Вот перчатка, это чтобы руку не поцарапали. Вот путы – чтобы раньше времени не улетел. Клобучок – тоже, его только перед самым подбросом снимают. Бубенчик на ноге – если потеряется. Манок – для того же.
Перчатка была тебе велика. Барон Оттвар приказал найти детскую перчатку, но её не оказалось – Ромор случайно забрал её с собой вместе со своей птицей.
– Ничего! Большая – не маленькая! – сказал барон. – Ну так я вас жду завтра с утра, ваше высочество, да?
Денек выдался погодистый – ты взяла свою свиту и поехала вместе с бароном и его сокольничими на луг.
– Возьмите сокола! – посоветовал барон Оттмар. – Для начала – самое то.
Птицу посадили к тебе на руку, а сокольничий привязал кожаный шнурок, тянувшийся от её ноги, к поясу. Барон показал, как держать руку, чтобы не устать.
Вы проехали шагом изрядное расстояние, прежде чем один из людей барона высмотрел в небе косяк диких гусей.
– Вон они!
– Ну, теперь, за дело! – сказал барон.
Птицу отвязали, с головы её сняли клобучок.
– Езжайте вперед галопом и подбрасывайте, как я вас учил! – приказал он.
Ты сделала всё в точности, как он сказал, но так подбросила птицу, что перчатка, которая была слишком велика, слетела у тебя с руки.
Наблюдать за птицей было, конечно, интересно! Она взмыла в небо, перехватила косяк и принялась атаковать гусей раз за разом. Другие сокольничие тоже выпустили своих птиц. Косяк развалился в небе – каждый гусь спасался, как мог, и вскоре ты увидела, как один из них падает, кувыркаясь в небе.
Барон Оттвар послал слугу с собакой найти добычу. И тут вышло недоразумение. Когда ты скакала, ты немного оторвалась от остальных охотников, и теперь, насладившись зрелищем, поехала назад в поисках перчатки, да только что-то она тебе не попадалась – завалилась в траву. Один из сокольничих подъехал поближе, спросил, что ты ищешь, и в это время раздалось хлопанье крыльев, и птица приземлилась к тебе на руку.
Это было... БОЛЬНО!
Когти впились в предплечье и проткнули ткань твоего дорожного платья. Ты немного оторопела, не зная, что делать.
Сокольничий кинулся к тебе, согнал птицу с руки и принялся перетягивать раненое место куском материи. Твоя свита прискакала во весь опор, а следом за ней и барон Оттвар.
– Слава спасителю, ничего серьезного! – сказал он с облегчением. – Зачем же вы сняли перчатку, ваше высочество?
Оказалось, что руку только немного поцарапало, да и платье можно было легко зашить. Но всё же – неприятно.
– А это ваше дело, барон, следить, чтобы все было правильно! – с упреком ответил сир Зеггер.
Барон нахохлился и сам стал похож на ястреба.
– Зеггер, вы забываетесь! – сказал он, потому что сир Зеггер не назвал его "ваше благородие".
– Я вам напоминаю о вашем долге! – ответил хоркмарец.
Драки не вышло, но некоторая недосказанность осталась.
Меджду тем, птицу подманили кусочком мяса и поймали, а слуга принес твоего гуся.
– Каков удар, – показал барон. – У него сломана шея! Славная охота, ваше высочество!
Сокольничие отыскали твою перчатку и вернули тебе с извинениями, что не уследили. Видок у них, в отличие от барона, был пришибленный.
Потом расстелили скатерть на траве, отобедали паштетом и подогретым на костре пивом с пряностями. Отыскали и остальных птиц – всего подбили пять гусей, а шестой, подраненный, упал куда-то в лес.
– На поживу лисам. Ничего не поделаешь, пока будем искать, уже стемнеет, – сказал барон.
Цезни охота дико понравилась – хотя она и видела такое у себя в Амкельмаре, но сказала, что птицы очень хороши, а добыча для первого раза – отличная. Ловорда сказала, что это не дело – чтобы принцессе руку расцарапывали (хотя справедливости ради ранка была смехотворная), и что барону просто хотелось найти лишний повод показать, мол, я не просто так своё место занимаю. И вообще он мог бы быть поучтивее.
Зольтра же призналась, что ей жалко гуся, и вообще непонятно, зачем эта охота нужна – всё равно птицы съедают мяса едва ли не столько же, сколько добывают, и уж точно меньше, чем все люди, которые за ними следят и их выращивают. Но другие две на неё зашикали, мол, ничего ты не понимаешь, глупая.
***
Так и проходили твои дни, пока новые события, как снежный ком, не посыпались на головы короля, королевы и всех придворных.