Маракеша наебашили — таков был печальный итог не самого смышлёного миньона дома Хасс. В ходе драки Брут случайно переломал ему позвоночник, а Агбал шутки ради выкрутил уже загибающемуся противнику кадык. Последующий допрос протекал не особо успешно, но гладиаторы быстро догадались в чём дело: его также прислали за проклятым фолиантом, и он отнюдь не был рад прибытию потенциальных конкурентов.
Выжившие исполнители мигом сообразили, что лучше уж им заключить хрупкий альянс и хотя бы убедиться, что в этой деревне действительно есть искомая книга. Терпели друг друга они не зря. Едва они подошли к церемониальной пещере, как их окружили местные. Вроде бы обычные крестьяне, но что-то нездоровое виднелось во взгляде каждого из них. Что-то такое можно было увидеть в глазах маньяка, но не безумного и выкрикивающего глупые нечленораздельные речи, а холодного, расчётливого, жестокого человека победившей крысиной натуры. Селяне набросились на гладиаторский дуэт с фанатичным остервенением, но были безжалостно изничтожены. К счастью, профессионализм всегда побеждает бессмысленную тягу к старому доброму насилию.
Настоящее испытание ждало уже в пещере. Двоица новопосвящённых аколитов, являющих собой груду мышц и похожие на кувалды кулаки, и их предводитель: тощий жрец с чёрными кишащими нарывами ореолами вокруг остекленевших злых глаз с улыбкой, столь предвкушающей и ненавистной, что не по себе стало даже Агбалу. Ведь Агбал с горем пополам мог жить в человеческом обществе. Ну так, хулиганил иногда. А этот урод не нёс в себе ни капли человеческого. Только бесконечный голод и жажду чужого страдания. Жрец поведал гладиаторам такое, что книга мигом перестала иметь хоть какое-либо значение. В благодарность Агбал и Брут превратили его в мешок с поломанными костями и на всякий случай вывернули все его руки и ноги в обратную сторону (жрец, как выяснилось в процессе, совсем не чувствовал боли).
Из пещеры гладиаторы вышли единственными выжившими, хотя едва могли дышать от полученных травм. Пришлось задержаться в деревне, распотрошить местные запасы целебных трав, а заодно полюбоваться, что местные сделали со своими домочадцами и случайными путешественниками. То был ряд поразительных мясных инсталляций, при виде которых нервно взглотнул бы любой эксперт по строительству из человеческих костей в Аль-Домейне.
Не желая задерживаться в этом ненормальном месте, гладиаторы разошлись. Каждый в свою сторону.
***
Почему Агбал так легко поверил словам жреца? Видимо потому, что жрец явно пытался морально задавить его, но не учёл, что и сам Агбал тот ещё больной мудила. К тому же он истинный сын Тёмной Долины, а значит интуиция его развита не по годам.
И Агбал не ошибся, что вместо Аль-Домейна вернулся в родные пенаты. Ведь его родина пылала, а земля её обагрилась кровью. Местные владыки, чемпионы, многочисленные рабы, демонические слуги — всех их перемолола орда отдалённо напоминающих людей выродков, подобных жрецу. Не вынеся зрелища того, как его родичей режут словно расово неполноценных свиней, Агбал бросился на силы оккупантов. Пятерых он разорвал или десятерых... уже не вспомнить. Но закончилось всё смачным ударом булавой о его чугунную голову. Всеразрушающая сила, встретив несломляемое препятствие, опрокинула последнее в забытие.
Очнулся Агбал от злости на то, что кто-то интенсивно хлестает его по щекам. Над ним возвышался жирный боров с необычайно объёмными ляхами, в чудных ламеллярных доспехах и однозаточенным мечом в правой руке.
— 醒醒吧武士, — произнёс Леико на неведомом Агбалу языке.
Вокруг валялись бесчисленные трупы неведомых черноглазых нападающих, не чувствовавших боли. Несправедливо, ведь Агбалу приходилось убивать их голыми руками.
Чуть позади стояли союзники жирного, тоже в доспехах и при оружии. Узкоплечее, низкорослое и слабосильное мясо для ебли — женщина. А рядом с ней рослый воитель в характерном рогатом шлеме.
— 咱们把这座城市烧成灰, — Леико улыбнулся, протягивая руку.
***
Триай с мрачным выражением выслушивал доклад Брута на балконе своего дворца.
— А книга уничтожена?
Брут кивнул. Они с Агбалом разумно решили, что если это нечестивое описание попадёт в руки хоть кому-нибудь, то неизбежный конец наступит им всем.
— Неужто Воловид решил, что приближающаяся орда — это кара от его богов? Записал себя в победители заранее? Что за идиот. — Триай ухмыльнулся, опираясь покрытыми браслетами локтями на балконное ограждение из тёсаного бледно-жёлтого песчаника. — Отлично сработано, Брут. Хоть и принёс ты отнюдь не те вести, что я желал бы услышать. Однако, есть повод волноваться? Я часто вспоминаю про дикие земли, упоминаю текущую в них силу. Но есть что-то и в этом городе. Не думаешь?
Отсюда открывался шикарный вид как на беднейшие кварталы, так и на величественные помпезные сооружения ближе к центру. Брут прислушался к шуму ветра и тот, отражаясь от каждой стены и убогой лачуги, наполнил его подлинной мощью Аль-Домейна. Города приспособленцев. Не города, а горы, что по темпу жизни напоминала жаркие джунгли. Каждую секунду здесь дохнет тысяча, а рождаются — две. Это огромный человеческий улей, жаждущий жить. И пережил он ни одну и ни две орды. Орды эти для него — как муравьи.
— Испытания на горизонте и испытания непростые, — продолжал Триай. — Поэтому толку тебе махать кулаками на арене? Я думаю, тебе самое место в армии. Скоро мне придётся созывать подвластные мне малые дома. И разумеется, ты не будешь рядовым солдатом. Ведь ты сильнее всех этих насекомых внизу. Ты сожрёшь заживо, перемолотишь и растопчешь любого, кого захочешь. Ты похож на меня в этом. На таких людях и держится этот город. Ты будешь моим чемпионом, Брут.
Не то чтобы у Брута был большой выбор, но ему было что добавить к словам своего нового владыки.
Он не будет чемпионом.
Он будет Монстром.