"Глаза к ручью склонил я, но когда
Себя увидел, то, не молвив слова,
К траве отвел их, не стерпев стыда.
Так мать грозна для сына молодого,
Как мне она казалась в гневе том:
Горька любовь, когда она сурова.
Она умолкла; ангелы кругом
Запели: In te, Domi.. Domine Spe... Spera"
– А, твою мать! – Фальк с силой ударил ладонью по рулю. Древние строчки Божественной комедии никак не хотели обжится в усталой голове. Задание по литературе носило поистине вселенское испытание. В мыслях маячил суровый силуэт мисс Гринсби, чеканящий каждое слово указкой по столу и использующий к нерадивым ученикам совсем не литературные словечки.
Постепенно смеркалось. В небе стал виден мутный абрис луны. Фальк уже битый час ехал по шоссе, через густой лесной массив. По обеим сторонам от дороги, росли раскидистые клёны, вперемешку со стройными осинами. Там и тут отвоёвывал крохи территории вездесущий борщевик, пытаясь даже покусится на ленту асфальтированного шоссе. Фальк нащупал на переднем сидении пачку красного мальборо, которую стащил у отца. Крепкая сигаретка встретилась с зажигалкой и белый дымок заклубился в салоне машины.
– Надоело! – Сказал парень и выкрутил колёсико громкости на полную. Из колонок полетела бешенная мелодия "The offspring", заставляя голову двигаться, как на шарнирах.
"Жаль нет ледяного пива, сейчас бы сделать пару глотков... Копы, наверное, не забираются в такую глушь на охоту за нарушителями." – Подумал Фальк, и произвёл олимпийскую затяжку. Серый пепел с ещё тлеющими кропалями уголька не удержался на сигарете и упал на штаны. Парень чуть наклонился, что бы отряхнуть свои джинсы.
Бам!
Руль ощутимо тряхнуло, но Фальк смог выравнить ход машины и нажал на тормоз. Рисуя на асфальте кривые черные линии, транспорт с визгом остановился.
– Что это за?.. – Парень вышел на воздух и осмотрелся. Правая фара была треснута, а на капоте имелась приличная вмятина. Всё правое крыло было забрызгано кровавой юшкой, кое где скапливающейся в густые алые комки. Сигаретка уже давно стлела, и огонёк принялся лизать фильтр, но Фальк этого не замечал, тупо уставившись за машину. Там, на дороге, поломанной куклой валялся олень. Его большие распахнутые глаза отрожали свет задних стопарей и с немым укором смотрели на горе-водителя.
– Вот черт! Только этого ещё не хватало... – Сокрушенно покачал головой парень, подойдя к рогатому бедняге. Машина перемолола его, словно блендер - помидоры. К сожалению, животное уже испустило дух. Фальк вернулся к транспорту, открыл багажник, достал оттуда саперную лопатку и пару хб перчаток. Желтобокая луна всё четче вырисовывалась на свинцовом небе, поддавая скупого бледного света. Где то ухал филин, в траве копошились полевые мыши и ещё какие то ползучие гады. Тревожный ветер принёс из чащи запах тины.
Подойдя к животному и оттащив останки к обочине, Фальк чуть углубился в лесополосу, выискивая место для могилы. Такое нашлось в десяти метрах от дороги, на небольшом пятачке, заросшем папортником. Наскоро вырыв яму, благо олень был небольшой, парень погрузил туда тушу и присыпал землёй.
– Что сказать? – Неуверенно начал Фальк. – В нашем городе мало кому везёт, вот и ты не исключение... – Потом подумал и прочитал строчки, которые учил всю дорогу. Ни разу не сбившись.
Вернувшись к машине в подавленном состоянии, он завёл мотор и надавил на газ. Через пару пологих поворотов дорога вывела его к стоянке, где уже ждали своих хозяев десятки машин. До замка пришлось топать ещё пяток минут. О том, что вечеринка близко, Фальк понял из раскатистых басов, гуляющих среди лесных деревьев. Замок был огромен. Войдя внутрь, первое что он сделал – это открыл ледяное пиво и двумя глотками его осушил. На сцене, о неотвратимо увеличивающейся с годами циклопичности ушей и жопы, пела какая-то ранетка. Приглядевшись, Фальк понял, что не раз видел её в школе. В основном, в кабинете у директора, куда девчонка попадала постоянно, и где сам Фальк раньше был частым гостем. Чтож, голосок хорош и то хлеб. Тут у него в руках, как по волшебству, очутилась самокрутка, а пустая банка пива каким то образом сменилась на полную. Парень затянулся и погрузился в плотную массу танцующей молодёжи.