Когда усталые путешественники улеглись спать, Осберт остался сидеть в одиночестве у тлеющего костра. Он хранил молчание, не провоцируя невидимых проказников на новые упражнения в остроумии, но зорко оглядывал надвинувшуюся со всех сторон мрачную стену леса.
В какой-то момент ревенант тихонько разбудил Виго, а сам отошёл на пару дюжин шагов от лагеря, знаками дав понять, что провожать его не следует и вообще лучше не обращать на него внимания. Со своего места следопыт мог видеть, как Осберт вдруг поднял над головой топор и ринулся на незримого противника. Можно было подумать, что он просто упражняется с оружием, но в этот странный бой ревенант как будто бы вложил всю свою силу и ярость. Он рассекал лезвием воздух, наносил удары направо и налево, отпрыгивал и перекатывался, выкладываясь не меньше, чем во время памятного боя с быколюдами. Продолжалось это довольно долго, и за всё время схватки Осберт не проронил ни слова, только иногда издавал рык, больше похожий на звериный.
Боевое исступление схлынуло так же внезапно, как и накатило. Ревенант пал на колени и некоторое время оставался так в неподвижности. Потом поднялся, подхватил топор и побрёл обратно к костру. Там он сел на своё прежнее место, да так и просидел до утра в полном молчании. Но по тому, как поникли его плечи, нетрудно было догадаться, что в ночном поединке не удалось снискать победы. А ещё разноцветные огоньки, перемигивавшиеся посреди груди ревенанта, забегали совсем как сумасшедшие, иногда выдавая маленькие снопы искр, точно механизм арканы завертелся с предельной скоростью и работал теперь на износ.