Телайтер-Джонсон все больше и больше напоминал Сатариэлю самого себя. Логичный. Рассудительный. Разочарованный. И такой же скрытный. Про него надо бы разузнать побольше, а то мало ли что.
Что же до "предложения" Тирана Чикаго, то, как показывала практика из жизни Неберу, отказ равносилен пыткам до конца дней. Впрочем, молчание уменьшало их не так уж и сильно. Оставалось надеяться, что это могло измениться через призму человеческого восприятия. Хотя был еще один веский аргумент в пользу согласия на данное предложение, а именно - личность барона, которого необходимо было вырвать из Бездны.
- Думаю, Тиран Хабарил, я если не буду служить при Инфернальном дворе, то по крайней мере планирую с ним сотрудничать. Надеюсь, рабочие условия улучшились с того раза, и в этот раз мне выдадут офис побольше, - выдавил из себя подобие улыбки Сатариэль. В данный момент его все же не вопрос Огненного Змея, а начинающаяся перепалка демонов.
Что-то в Аласторе стало выделять его на фоне остальных. Некоторые его выражения. Он как-будто вонзал слова прямо в душу и несчадно их прокручивал. Это было как "чертики" в голове у Затворника, которые иногда говорили какие-то свои мысли, и которых их носитель отгонял в такие моменты. Это выделяло Радио Демона на фоне остальных.
- Думаю, вводная лекция о политике никому не помешает, - неожиданно для самого себя втиснулся в разговор Сатариэль, - для незнающих - просвятиться, для знающих - освежить информацию. Даже если вы работать на Двор не собираетесь, то его базовую структуру знать обязаны. Вы, например, Ксин, может и можете сейчас полностью это рассказать, в чем я, простите, сомневаюсь, а вот я, например, не смогу посвятить в эту тему нашу "огненную" подругу. Тысячелетия изоляции делают свое дело.
Сатариэль повернулся к Дьяволу и сказал:
- И еще, Аластор: прошу простить меня за мое бестактное замечание по поводу новоприбывших. Это было глупо и грубо с моей стороны. Надеюсь, вы сможете простить меня, и мы в дальнейшем наладим взаимовыгодные отношения, - с этими словами Затворник протянул руку, в знак примирения. Он очень надеялся, что никто из высших чинов не станет его врагом, иначе Сатариэлю придется ой как несладко.