Бонко подошел вплотную к усевшемуся послушнику, упер руки в боки, и глядел на того сверху вниз. Глаза его горели, а ноздри широко раздувались.
— Что же ты не отправился со мной, брат Джошуа, чтобы мягко и постепенно рассказать мэтрессе, как медленно и изощренно убивали ее подопечных, терзая их плоть и разливая кровь по гнусному алтарю в сатанинском подземелье? Ты долго учился говорить в стенах своей обители, но иногда от человека требуются не слова, а поступки! Нелюди воруют детей, приносят в жертву, и похищают их души? А ведь это правда, брат Джошуа, истинная правда, и ты тому свидетель! И все, о чем ты сейчас можешь думать, это как бы половчее утаить эту правду от людей, чтобы уберечь нас от вражды? Вместо того, чтобы искоренить это зло и очистить мир от скверны? — хоббит горестно вздохнул и оглядел собравшихся тусклым взором, — Почему учить состраданию и справедливому воздаянию вас должен... нелюдь?