Не лезь на рожон, не отсвечивай, держи оборону, такое было кредо у Генриха. Но сейчас, оказавшись почти в одиночестве в первой линии, он вдруг с удивлением отметил, что глубоко в его осторожной тевтонской душе хохочет опьяненный кровью берсерк. Сейчас бы самое время отступить - но, черт возьми, до чего приятно было проламывать череп тому ублюдку!
Топчется напротив одинокий кнехт, раненый уже, но не отступает, не сдается. Ну и дурак. А может, словил такой же кураж, как и Хардкор.
- Я же тебе, сука, лицо обглодаю, - ласково сообщил ему Генрих, голосом чужим, незнакомым, страшным.