Казалось бы, идет себе по дороге отряд, сталью острой брякает, брони бы сверкали, если б кто сподобился их от дерьма свиного да ржавчины оттереть, а на рожах у кого усы, а у кого просто жажда крови и наживы. Ну куда на таких лезть? Однако ж, нашлись охотники. И не поймешь, то ли на бабу в отряде позарились, то ли на обоз. В обоих случаях надо шибко отчаяться, чтоб на такую зубастую добычу рот разевать.
Впрочем, у встречных-поперечных и самих железа хватало. Фон Хардкор не прочь был покрасоваться перед девицами статной фигурой и широтой плеч, но в такие моменты ему всегда хотелось стать маленьким и тощим, чтоб весь за щитом поместился. Еще жив был в памяти тот сочный хруст, с которым болт Яна в затылок клюнул, в паре шагов от Генриха. Хотя там бы и щит не помог. Тевтонец на всякий случай оглянулся через плечо, увидел что Никола со своим самострелом стоит аккурат за его спиной, съежился и побледнел. Если бы Господь сейчас призвал пред очи свои Генриха и испросил, чего тот желает более всего в жизни, тот бы честно ответил - отрастить третью руку, чтоб держать в ней еще один щит.
Однако Никола сзади один, а неприятеля впереди много. Собрался Генрих, щитом укрылся, только глаза над кромкой сверкают, на рукояти моргенштерна скрипит укрытая кожей перчатки потная ладонь, да жутко чешется затылок.