– Так вы, товарищи, пришлите патронов-то хуч коробку одну! А лучше бы поболе! – крикнул вслед гостям Мухин.
Что это за "сочтемся" такое он не хотел понимать. Сочтемся – это как, когда? Сейчас? После боя? После войны вечером, если доживем? Патроны-то сейчас нужны – их самих и поддерживать. Ну, до чего несерьезные люди. А еще большевики!
Но то, что можно думать комиссару про себя, не положено бойцу вслух говорить.
– Побалакал ты значит?! – налетел он на Артюхова. – Пять минут поболтал и уже выводы сделал, товарищ Артюхов! Грош цена твоим выводам. Может, не все у них в порядке, но пока мы их в деле не видели, не о чем и судить! Да и что это такое – сказал там ему кто-то... У нас тоже вон дурачок один накурился раз всего, и что ж теперь, весь наш, значит, экипаж в опиумистов записывать!? Нет! Кто чего стоит – то в деле видно. Мы вот с узкоглазыми не сплоховали, но то бандиты были, а тут против нас легулярные части наймитов иностранного капитала. Ясно? Легулярные! Да, тарщ Фрайденфельдс со своим пулеметом им для начала неплохо всыпал, но то врасплох было. А теперь, значит, надо не смотреть, что там у соседа не так, где там у него то ли бабы, то ли не бабы. Смотреть за собой сейчас надо! Товарищи идут выручать Филипповского, погибают там наши, значит, а вы тут разводите сами, как бабы! Побалакал... А ну-ка собрались все, пришли в себя и к бою приготовились! Решительному, как в песне, но не последнему, ясно!? Вон, на Живчика равняйтесь! Хоть ранен, а присутствия духа не теряет! Не раскисает! И вам никому раскисать не позволяю! Чтоб вдарили по интервентам так, чтоб им давешний обстрел забавой детской показался, ясно!?
Он перевел дух и вытер рукавом пот со лба, натекший, пока мотались туда сюда по ельнику.
– Товарищ Фрайденфельдс! – сказал он, твердо глядя на латыша. – Отдайте команду!