Грушин спокойно выслушал Мальчиковского и тяжело вздохнул. Он понял, что смысла спорить с ним или пытаться взывать к голосу разума нет. Для Грушина было не вполне понятно чем обусловлено его мировоззрение-то ли обидой на бывшее ранее отстранение от должности, то ли ещё что... Но с этого момента он перестал с ним считаться окончательно.
Когда же Мальчиковский выдал ответ насчёт союзников, Грушин хмыкнул и подумал следующее.
"Чудесно! Замечатально! Какая радость! Меня втянули в анти-правительственный заговор. Из заговорщиков-малоадекватный радикально настроенный офицер, а сам заговор мало того что сомнителен, так ещё и крайне непродуман. Не удивлюсь, если после ареста правительства сразу же вмешаются союзники и уже через пару дней всё снова вернётся на круги своя. Красота такая, ёрш твою медь! И, главное, предлог благородный и поди ты откажись-сразу запишут во враги Отечества...с них станется... С таким узким мышлением-то..."
Затем два офицера прибыли на место и обнаружили там отсутствие караула. Павел Николаевич тут несколько раз пожалел, что отпустил комментарий по поводу уставшего караула. Ему, боевому офицеру, была противна сама идея назвать матроса "чёртом". Тем более-матроса по сути своего экипажа. Будь перед ним не Мальчиковский или если бы они были хотя бы в других обстоятельствах-Грушин, вероятнее всего, дал бы за такие слова в ухо. Но сейчас он не нашёл ничего лучшего, чем просто смолчать. Зато вот "цукать" командира экипажа он как-то резво передумал.
Прошло ещё несколько минут и открылась, что называется, "картина маслом". Во время всей сцены он стоял молча, внимательно наблюдая за происходящим. Реакция Мальчиковского однозначно определяло его однозначно как истеричку. И как человека, который совершенно не умеет грамотно работать с нижними чинами.
Агитатора он не знал. Но, судя по реакции, это мог быть профессионал. А его поведение даже заставило Грушина по-своему его уважать. По крайней мере он не испугался...
Услышав о предложении кого-то арестовывать, Грушин даже удивился.
-Павел Николаевич Грушин, старший лейтенант, инспектор. Не имел чести с Вами ранее встречаться, Владимир Владимирович. И не думаю, в свою очередь, что Вы видели меня где-либо ранее. А раз уж так-то вроде бы у вас не должно быть причин считать меня своим врагом. Экипаж меня знает. И мою работу видел. Тем более мне странно сейчас слышать от кого-либо в свой адрес такие слова. Кого я должен арестовывать-то?