Тут Мухин слегка струхнул.
Командир был по сути прав. Но по форме, пожалуй, перебарщивал. Не, то что он таскал Ульянина за шкирняк - это-то было нормально, в царской армии вообще бы в зубы заехал, наверное. А вот что в словах его звучала обида - это было неправильно. И вот это "подавитесь и катитесь" - тоже лишнее было. И вообще, надо было не так, надо было митинг нормальный собрать. Да что уж теперь-то.
- А ты думал, чего мы их в расход? За просто так, за зенки узкие? Вот за это и то! - ответил он Тюльпанову назидательно.
Мухин решил кое-что прибавить от себя, чтобы разъяснить все самым непонятливым.
- Слушаю вас, братва, и диву даюсь! Чисто как дети малые! - сказал он, когда командир закончил свою тираду. - Утвердили, значит, сами, командира с комиссаром, а теперь на них катите - деньги они себе забрать хотят! Да вы головой-то своей подумайте, зачем нам деньги? Мы же Красной Армии бойцы! Не бандиты, как эти! Вот придем в село, и что - отнимать провиант, дрова отнимать? Людей обижать? Это раз. Мы тут с вами в одной лодке! Товарищ Фрайденфельдс Как на разведку идти, башку под гранату подставлять за консерву для вас - так Мухин сгодится. Мне что, мертвому, деньги очень пригодятся?! На какие-такие надобности они мертвому?! А вы! "Ваши" - "не ваши"... Какие "ваши", когда тут все свои, потому что смерть на нас одна, общая? Это два. А три - мы с товарищем Фрайденфельдсом хотим, чтоб вы не только врага били, да еще и живы остались. Вы что, думаете, просто так в армии мырадерства запрещены? Дисциплина должна быть! Когда каждый думает о том, как карман набить - то не думает о том, как товарищу спину прикрыть. Вот и получается оверкиль на ровном месте. Головой соображайте. А ты, Кузнецов, обиду тут разыграл очень натурально, как в Мариинском театре прямо, пятаками своими потряс, махорку чуть не растерял. А ты бы головой подумал, кому тут твои пятаки нужны и об чем речь идет!? Головой, а!?
Из общих слов он еще выхватил слова Цыганкова.
- Вот, товарищ Цыганков, на мой взгляд, дело говорит. Я считаю, поддержку оказать надо в такой, значит, тяжелой ситуации. Со всем, так сказать, сочувствием. Товарищ Фрайденфельдс! - подошел он к латышу. - Сколько наш отряд может выделить?
И добавил вполголоса:
- Соберись, командир!