Лютоволк проявил лютое терпение и выдержку, когда из него выковыривали всякое инородное. Право слово: не рана, а сущий пустяк. Его били, колотили, всё по глазу норовили, а он лишь выл на луну и мачете от наглецов очищал тёплыми летними вечерами. Если бы не опасность превратиться из благородного шерифа в не менее благородный пень – он и вовсе отложил бы обработку ран на некоторое время.
Но как бы суров и жёсток он не был в ходе операции, на просьбу Хэлли-таки отреагировал, не вынимая цепи из зубов:
–Мадам Скар, я конечно о ваших вкусах наслышан, но вы что-то перепутали,–Прохрипел с прорвавшейся сквозь боль ухмылочкой он, когда из очередной его раны вылетел шип, а кожа тут-же зашипела от раскалённого кринка охотницы за головами.
Когда же последняя рана была обработана, Дэн, стиснув зубы, добавил всё тем же сиплым гласом:
–Я – Лютоволк, а не Дед Мороз. Не надо ко мне на колени садиться. И обнимать меня тоже не надо, мне эти нежности телячьи чужды. Я – старый шериф, и не знаю слов любви, кроме как "Не желаете ли винца?". Кстати, мадам Скар, не желаете ли винца?