Бой был закончен. На самом деле, бой закончился еще когда Мичио увидел просвет между атаками зверолюда. Случившееся после было лишь логичным исходом этого наблюдения. Но сейчас, после боя, Мичио был изрядно удивлен сразу тремя событиями.
Его оппонент все еще был жив. Охотник был абсолютно уверен, что первый его удар был смертельным, а последний также должен был прервать жизнь уже раненого оппонента. Но зверолюд жил, и даже продолжал говорить на два голоса. Мичио понятия не имел, откуда вылез этот монстр, но его живучесть вызывала уважение. Правда, сам зверолюд все-таки, судя по его словам в бою, да и по бормотанию сейчас, был абсолютно безумным. Добить его было бы истинным милосердием. Если это вообще можно было добить - сейчас Мичио было даже интересно, способна ли эта тварь умереть.
Пока он задумался о поверженном противнике, толпа на удивление ровно разделилась в своем желании милосердия и крови одновременно. И Мичио осознал, что ему тяжело понять и тех, и других. О чем они думали там, наверху, наблюдая за боем? Никто их них не хотел бы встретиться со зверолюдом один на один, но если монстр был заперт на арене, он вдруг становился любимцем публики и источником развлечения. Вплоть до поражения, похоже... Так или иначе, Охотник мало верил в искренность толпы сейчас.
Но толпа замолкла, когда заговорил Хан, что удивило охотника в третий раз. Он не ожидал от правителя какой-либо реакции. Даже в начале, наставляя на него меч. Мичио был уверен, что, помимо него, найдется еще много бойцов, готовых бросить вызов Хану, и потому не думал удивить того своим 'приветствием'. Но теперь Хан вмешивался в исход его боя, с приговором.
И это все по-настоящему злило охотника. Да, он хотел убить зверолюда. Хотел стереть его кровь с этой арены и со своего меча. Но этого хотел и сам зверолюд. И более того, это приказывал Хан. Мичио не хотел идти на поводу у Хана даже больше, чем он не хотел выполнять просьбу чудища. Но тогда ему пришлось бы отказаться от того, что он хотел сам. Это злило, и, хотя он и был победителем, наконец-то заставляло почувствовать собственное бессилие на арене.
Окровавленный меч еще не был убран в ножны, и охотник вновь направил его на зверолюда.
- Так и быть, - сказал он негромко, отводя меч для последнего удара, - давай поищем смерть у тебя внутри.
Последовавший удар целил в обе шеи одновременно. Мичио был почти уверен, что, оставь он монстру хоть одну голову, тот продолжит жить и разговаривать. Потому он отсечь сразу обе.
Стоя над трупом противника, охотник принюхался и покачал головой. Запах этой крови все-таки слишком сильно отличался от человеческой. Оставалось только надеяться, что он скоро затеряется среди прочей пролитой на арене крови.