В мой первый год на службе угодили мы в засаду к востоку от Менадорских гор. Тамошние разбойники настолько обнаглели, что не побоялись тяжело вооружённого военного патруля. Ох, и здорово же нам тогда досталось, чудом отбились. Вот только наш старый капитан Керсерри скверную рану получил, копьём ему ногу пробило насквозь. Кое-как вытащили старика, рану его заштопали, а дальше лекарям передали. Но от ранения капитан так полностью и не оправился, каждый его шаг сопровождался гримасой боли. А через несколько месяцев он и вовсе куда-то пропал. Сержант нам сказал, что Керсерри "отправился в Лонгакр". Мы решили было, что это такой завуалированный способ объявить о кончине капитана, мало ли какие там осложнения вызвала его болезнь. "Не помер... хуже", – ответил нам сержант. – "Вышел на пенсию. Отправился в край дрянного пойла и вечных сожалений". Тогда-то я и понял, что бывают вещи похуже смерти на поле боя. Например, Лонгакр.
— Видман Линклер, Прорицатели Рока, армия Челийской империи
Городок Лонгакр лежал в центральной части Челийской империи, на границе Шепчущего леса и относительно недалеко от столицы. Несмотря на это он являл собой глухое провинциальное селение, не игравшее решительно никакой роли в жизни империи. Традиционно это захолустье являлось местом ссылки для отставных вояк, не способных более принести пользу Челии. Многие ветераны доживали в Лонгакре свой век на жалкие гроши, которые звались военной пенсией. Немудрено, что любой челийский солдат предпочёл бы погибнуть на поле брани, чем оказаться брошенным всеми в этой глухомани.
Впрочем, из любого правила имеются исключения. Таковым исключением стала группа недавно прибывших в Лонгакр индивидов. В отличие от большинства местных обитателей они были молоды, амбициозны и имели ещё шанс оставить свой след в истории. Но до великих свершений оставалось ещё немало времени, пока же их перспективы выглядели куда более приземлёнными. Этой группе выпала возможность провернуть в Лонгакре одно дельце, и все пятеро, каждый по своим причинам, за эту возможность ухватились.
* * *
Ночь вступила в свои права, и Лонгакр погрузился во тьму. Фонари светились лишь на главной площади да на прилегающих к ним улицах, а ещё у храма Иомедэй. Большинство горожан давно уже отошли ко сну. Стояла такая тишина, что можно было расслышать разговоры за поздним ужином в доме через пару кварталов, или негромкое ржание рысака, которого конюх Дили Фортмайл запирает в стойле. Но это там, в полусонном городе, а здесь, на окраине было совершенно темно и тихо. Здесь безраздельно правила ночь.
Плутовка Кимри, подбившая своих новых знакомых на соучастие в ночном налёте, избрала местом встречи одинокий холм в нескольких сотнях ярдов от городской стены. Она прибыла сюда заранее и подавала соучастникам сигнал при помощи фонаря. Хотя при первом знакомстве девушка показала себя той ещё болтуньей, подробности предстоящего дельца она наотрез отказывалась раскрывать до того, как на холме собралась вся группа из шести человек.
Убедившись, что все в сборе, Кимри без лишних предисловий указала на одиноко стоящее за полем в миле к западу от Лонгакра невысокое здание, окружённое забором. С большого расстояния в слабом свете звёзд силуэт его был едва различим.
– Это наша цель – дубильня Старого Луслика, – пояснила Кимри. – План такой: вламываемся в контору хозяина, хватаем всё ценное и быстро сматываемся. Сбор на рассвете у Пепельного дома.
Выдавая эту короткую и явно заранее заготовленную речь, девушка проверяла, насколько хорошо ходят в ножнах её кинжалы. Удовлетворившись состоянием оружия, она повязала на шее шарф.
– И запомните, – добавила она. – Если вас схватят, молчите как рыбы. Тогда я смогу вас вытащить, у Разелаго..., – Кимри осеклась, выдав из-за волнения имя, которое не собиралась произносить. – Но, если проболтаетесь и сдадите остальных, пеняйте на себя. До конца своих дней будете жрать только тюремную жрачку.