Ужасно начавшийся день постепенно выправлялся. Из Умывалки, Пухлый вышел абсолютно сухой, если конечно не считать чуть мокрого воротника – но это уж он сам себя немножко облил. Даже вездесущий Сорока, промчавшись мимо, как неотвратимое стихийное бедствие, не задел и казалось даже не заметил тихо мылившего руки Пухлого.
Когда-то очень давно (может год назад, или даже больше) один из воспитанников – Старик, мальчишка из соседнего блока, рассказал Пухлому, что они живут не в одном мире а в Великой Книге Миров.
В которой каждый лист это свой мир. Эти миры очень похожи друг на друга, но всё же отличаются. И когда мы делаем что-то – мы не влияем на мир, а просто переносимся с одной страницы на другую. Например начал день Пухлый в Мире где его очки оказались украдены а окружающая, густая серость пыталась его всего измазать. Затем он заправил кровать «правильно», и его, словно закладку, переложили на следующую страницу, где руки Пухлого слушаются куда лучше и мыло не выскальзывает, в Умывалке никто не пристаёт...
Старик ещё говорил, что мол страниц в этой книге не бесконечное количество, и нужно быть осторожным – чтоб не попасть на последнюю – на которой ничего нет кроме одного слова: Конец. Правда это или нет – Пухлый так для себя толком и не решил. Скорее всего конечно - нет. Но на всякий случай, всё же старался делать так как надо. Жаль только понять – что именно надо сделать, что бы попасть на нужную страницу, было не просто.
В столовой Пухлый, как это часто бывало, оказался поблизости от Леди и Мартышки.
Леди Пухлый не то, что бы боялся, но чувствовал себя рядом с ней не очень уютно. Она была какая-то недосягаемая, что ли... Например, не смотря на то, что Леди всегда сидела в своей коляске, Пухлый считал её высокой. Выше его. Или, вот ещё – даже со своим зрением, Пухлый видел яркие легкомысленные цвета её волос, но неизменно считал Леди серьёзной.
Она была для Пухлого как мелодия сыгранная на пианино. Струны, похожие на романтичные, умеющие нежно и воздушно смеяться или тонко и горько плакать голоса скрипки, спрятаны глубоко внутри чёрного, деревянного ящика. Молоточки, роднящие пианино с разудалыми, буйно и бесшабашно шумливыми барабанами, привязаны к своим, чётко определённым местам. И всё это сковано и ограниченно логикой двухцветных клавиш.
А вот Мартышка, это совсем другое дело. Она была флейтой или дудочкой. Да, наверное дудочкой. Простенькой, вырезанной из серого дерева. Негромкой и часто совсем не заметной. Но когда её партия робко врывалась в тишину паузы (ей даже не надо было целой паузы – лонга – четвертная, вполне вмещала в себя возможность а то и две для Мартышки) она цепляла и заставляла себя слушать. Или точнее вслушиваться.
Пухлый довольно быстро расправился с кашей, запивая её какао. Кашу, Пухлый любил. И какао. И плёнку на какао он тоже любил. Иногда он представлял, что это расплавившийся зефир. Иногда что слой шоколада, мерно покрывающий волшебный напиток.
А ещё эта плёнка защищала какао от попадания в него серости снаружи. Как пластиковое покрывало, которым затягивают бассейны на ночь.
Пухлый расправился с кашей (ни разу громко не стукнув ложкой по тарелке!) и мазнув хлеб в желтую сметану откусил половину (ровно половину хлебушка), когда неожиданно зазвучала дудочка Мартышки.
-Сметану? – конечно Пухлый хотел сметаны. Вовсе она не такая противная, как все говорят. Ну, то есть противная конечно, но например с хлебом, вполне себе...
Пухлый почему-то сначала глянул на Леди, а затем только повернулся к Мартышке.
– Да, спасибо. – слова появлялись на свет с трудом. Продираясь сквозь чащу зубов и лианы губ. – Буду.
Пухлый потянулся за сметаной. Будь на месте Мартышки, кто-нибудь другой, Пухлый конечно бы отказался. Кому охота потом плеваться за столом, из-за того что в сметану намешано соли, того-же мыла, или ещё чего похуже... Но Мартышке можно было верить.
Набрав куском хлеба ещё сметаны (эх, всё же жаль что жёлтой) Пухлый помедлил и сказал:
- Вода- то попадает через трубы и из водопровода. – Пухлый знал о Доме очень много всего, и любил рассказывать – и факты и легенды и просто слухи.
– Но тут не всё так просто. Люди говорят (ещё одна присказка Пухлого) Дом старый, гораздо старше чем многие думают. И та часть водопровода, что подводит воду к нам, совсем древняя.
К тому же, люди говорят, что во время войны, тут был инпро... импа..- Пухлый чуть споткнулся на сложном слове:
– имправизивараный госпиталь. Ну такой.. короче больница. И когда бомбили город, водопровод повредили, и госпиталь остался без воды. А она очень уж нужна была. В госпитале без воды нельзя... – Пухлый откусил хлеба со сметаной, и почти не жуя проглотил (нет, всё таки противная).
– И тогда по совету одного из старожилов Дома, в самом дальнем подвале вырыли колодец. И оттуда качали воду для госпиталя. Эта вода была странная на вкус – Пухлый поморщился, так словно сам только что хлебнул, этой затхлой, терпкой и какой-то неживой воды – но выбора у них не было. Конечно с тех пор водопровод починили. – Пухлый доел сметану собрав её остатки последними крошками хлеба – но теперь то он ещё более старый, и люди говорят – иногда, нам в трубы, снова идёт вода из того самого колодца.
Пухлый вздохнул понимая, что завтрак съеден и сейчас их погонят из столовки, так что рассказать про то почему сметана жёлтая вряд ли получится.