В душе Антора явно умер бард. Бард коллегии отмороженности, но именно бард. Один из тех бардов, что расписываются на грудях да жопах фанаток(и фанатов в некоторых случаях). Из тех бардов, выступления которых приходится разгонять стражникам. Один из тех бардов, что не гнушаясь бьёт плашмя ни то секирой, ни то – лютней. Что-то из разряда:
"Из окна трактирного номера своего я канделябр выкинул на жабо
Аристократки местной – ну и что? Я – знатный бард, горите на!.." Ну или что-то в этом духе. Что-то весёлое, но явно не в духе Винсента. Впрочем, сложить представление о музыкальных предпочтениях паладина возможность представилась, но позже.
–С собой брать этого доходягу – не вариант.–Возразил Винсент, накидывая верёвку на конюха.–Вряд ли он сможет нас провести по подземным ходам, но однозначно нас замедлит. По хорошему – выведем его, да страже отдадим. Может, даже попробуем выбить пару солдат, чтобы оцепили конюшни.
Не возясь лишку времени, Винсент плотно, но грубо связал конюха, затянул верёвку до побеления запястий пленника, едва ли не ногой упираясь в его для этого, после чего – склонился над ним и коснулся пальцем.
Стоило конюху отомкнуть очи, как паладин инфернальным гласом загорланил:
–ЕЛИ МЯСО МУЖИ-КИ, ПИВОМ ЗАПИВА-АЛИ, О ЧЁМ КОНЮХ ГО-ВО-РИЛ – ОНИ НЕ-ПО-НИ-МАЛИ!-Пропел он, как мог. Впрочем, оригинал этой песни тоже не самым могучим голосом был спет, по этому разницы особой не чувствовалось.
Прокашлявшись и улыбнувшись, паладин продолжил устрашать и без того наверняка опешившего конюха.
–Эм, это я к чему: тебе, мой любезный конюх, сейчас лучше сказать всё так, чтобы мы поняли. И если-же ты не скажешь нам что-то интересное – я отведу тебя либо одному моему знакомому Лектору, который сожрёт тебя лично, либо – Диомеду, который тебя скормит лошадям. Усёк?